Содержание
Кто и куда летает из Беларуси, когда вокруг — закрытые границы? TUT.BY съездил в Национальный аэропорт и очень удивился длинным очередям на рейс в Лондон и десяткам граждан Украины и России, для которых «Минск-2» в прямом смысле стал «окном в Европу» и не только.
В марте, когда большинство стран Европы закрыло границы, небо над планетой Земля очистилось. Отменились тысячи авиарейсов, рухнули миллионы планов у путешественников. Беларусь не стала следовать примеру других и оставила свои границы открытыми. Сегодня, как оказалось, этим «островком свободы» пользуются десятки путешественников, которым по разным причинам нужно попасть в Германию, Финляндию, Великобританию, Италию или, скажем, на Мальдивы.
За время эпидемии коронавируса расписание вылетов из «Минск-2» сжалось и значительно поредело. Практически все рейсы — за исключением полетов в китайский Хух-Хото — выполняет авиакомпания «Белавиа». На пятницу, 29 мая, запланированы всего 11 рейсов: в Стамбул, Париж, Стокгольм, Амстердам, Рим, Берлин, Франкфурт, Мюнхен, Лондон, Хельсинки и Ереван.
В аэропорт мы приезжаем в 10 утра. Вокруг — непривычно тихо и полупусто. На приколе стоят самолеты, парковки зияют свободными местами. Ближайший самолет появится в небе лишь через 2 часа 15 минут.
На информационном табло о времени вылета и рейсах — всего шесть строк, остальная часть большого экрана выключена. Через пару минут откроется регистрация на рейс в Берлин, затем — в Мюнхен, Франкфурт-на-Майне и Лондон. Остальные будут позже.
Людей у стоек немного — но это пока.
«Если посмотреть телевизор, в Беларуси якобы нет коронавируса. Но по факту вообще непонятно, что здесь происходит»
Компания студентов с одинаковыми папками в руках и украинскими паспортами расположилась в креслах в позиции полулежа. Ночь у них, говорят Нелли, Михаил и Виталий, выдалась непростой: сначала ехали из Киева в Минск, затем пешком переходили границу, попали под ливень. В аэропорт они приехали после 7 утра, планируют улететь в Берлин. Затем их путь лежит в Мюнхен, там они будут работать по студенческой программе — наподобие Work and Travel, только в Германии.
— Нас здесь много, — Виталий обводит взглядом зал аэропорта и указывает на всех тех, кто держит в руках одинаковые папки. Внутри, объясняет студент из Украины, документы на трудоустройство.
— Не волнуетесь, что могут не пустить? Все-таки шенгенская зона закрыта до 15 июня.
— Мы, конечно, не уверены на 100 процентов, но верим в лучшее. Одна компания ребят уже уехала пару дней назад. Надеемся, что и у нас все будет хорошо.
Приглашение на работу, рассказывает Виталий, ему пришло около двух недель назад. Сразу встал вопрос: как добраться?
— Это хорошо, что из Беларуси есть рейсы. Пускай бы и у нас люди летали, если это нужно по делу.
На прощание Виталий спрашивает, есть ли в Беларуси карантин, потому что, говорит, сбит с толку.
— В кафе все без масок, но на стойке регистрации нужно обязательно быть в маске или респираторе. Хотя, если посмотреть телевизор, в Беларуси якобы нет коронавируса. Но по факту вообще непонятно, что здесь у вас происходит.
В отличие от студентов из Украины, Жанна из России средствами индивидуальной защиты не пренебрегает. На лице — плотная маска, на руках — перчатки, в сумке — пакет с респираторами, которые девушка планирует использовать во время полета. Поговорить с нами она охотно соглашается, только просит соблюдать дистанцию.
Жанна — дочь российского политика Бориса Немцова (мы это поняли постфактум, когда переслушали разговор с ней). Живет в Бонне, планирует переезжать в Прагу. Собственно, переезд и стал причиной, почему она сейчас летит во Франкфурт через Минск.
— Сначала я забронировала билет из Москвы. Lufthansa по-прежнему продает билеты, но потом отменяет рейсы. Это единственное спасение — лететь через Минск. Я думаю, этой возможностью пользуются многие.
Если бы не вид на жительство в Германии, покинуть пределы России Жанна не смогла бы. В Минск она добиралась на частных машинах, причем на двух: до российско-белорусской границы — на одной, после нее — на другой.
— Между российской и белорусской границами есть нейтральная зона — где-то полтора километра. Российские пограничники оказались очень доброжелательными и позволили водителю российского авто подвезти меня, правда, перед этим забрали у него паспорт.
После прилета в Германию, говорит Жанна, ее ожидают две недели самоизоляции. За это время она планирует собрать вещи, найти квартиру в Праге — и ждать момента, когда Чехия наконец откроет свои границы.
«Долго не могли попасть домой из-за закрытых границ. Только сейчас наше правительство смогло организовать рейс»
Тишина, на фоне которой слышно, как гудит лента багажа, постепенно растворяется. Аэропорт заполняется людьми, и выглядит это так, будто закрытые границы нам всего лишь приснились.
В реальность возвращает голос из динамика, который напоминает о соблюдении дистанции, а также о том, что на стойке регистрации нужно находиться в маске, иначе на рейс пассажира не зарегистрируют.
Компания взрослых украинцев без масок сидит в самом проходном месте и передает друг другу контейнер, из которого пахнет жареным мясом. Все вместе они летят через Беларусь в Финляндию — планируют там работать летом. До рейса в Хельсинки еще четыре часа.
В стороне, среди чемоданов, стоят Юмин и Фатима. Девушки учатся в одном из медицинских университетов Беларуси. Сегодня они наконец возвращаются домой — на Мальдивы.
— Учебный процесс у нас сейчас проходит дистанционно, поэтому мы будем продолжать учиться дома, — говорит Фатима. — В Беларусь вернемся в сентябре. Мы долго не могли попасть домой из-за закрытых границ. Только сейчас наше правительство смогло организовать рейс.
Юмин и Фатима летят домой на Мальдивы
Все, кто держит в руках алые паспорта с золотым тиснением, — это граждане Мальдив, которые возвращаются домой, объясняет Юмин. Когда они становятся в очередь, она растягивается на десятки метров — и это без соблюдения социальной дистанции. Домой студенты полетят через Лондон и Шри-Ланку и попадут туда лишь спустя двое суток — в воскресенье.
В этой длинной плотной очереди замечаем Андрея. Он стоит без чемоданов, с одной сумкой на плече.
— Я всегда так летаю: у меня в Лондоне все есть. В сумке лишь ноутбук, а так я всегда налегке.
В Лондон Андрей летит по бизнес-делам. Два месяца он провел в добровольной самоизоляции. Теперь, говорит, время работать дальше.
Андрей летит в Лондон
— С 8 июня всех, кто прилетает, британцы собираются сажать на карантин. Сейчас как раз есть возможность улететь туда, чтобы завершить свои дела. Раньше лететь в Великобританию не было смысла: британцы не работали, их посадили на 80 процентов от зарплаты. Как минимум так было у моих партнеров. Не знаю, что будет после 8 июня, посмотрим, что скажет Борис Джонсон.
В Лондоне Андрей планирует пробыть около месяца. Говорит, сам удивлен, что в минском аэропорту сейчас так много людей.
— Неделю назад летел брат. Рассказывал, что «Белавиа» молодцы: запускают большие самолеты, чтобы на максимальном расстоянии рассадить людей. Похоже, на моем рейсе будет много пассажиров. Ну ничего, если что, пакет сверху на маску наденем, — улыбается он.
«Минск оказался самым удобным и точно самым близким вариантом»
Большинство пассажиров, с которыми нам удалось пообщаться, — граждане Украины и России. Для многих Минск стал самым близким и удобным вариантом, чтобы добраться на работу, которая не может остановиться, даже если весь мир — в параличе.
Например, Дмитрий из Киева летит в Лондон, а затем на машине планирует добираться до Бристоля. Он — капитан торгового судна в Великобритании.
Дмитрий летит через Минск в Лондон из Киева
— Пришло время смены экипажа — нужно лететь. Минск оказался самым удобным и точно самым близким вариантом.
Моряки из Мурманска и Владивостока, которые не хотят называть свои имена, тоже спешат на рейс в Лондон. Они работают на танкерах, которые транспортируют нефть.
Обладателей белорусских паспортов на рейсы в Берлин, Мюнхен и Франкфурт мы встретили немного, и, как правило, к этим паспортам прилагался вид на жительство в одной из стран ЕС.
— Почти на три месяца застряла в Беларуси. Ждала возможности, пока Греция приоткроет границы. Лечу в Афины через Франкфурт, — бросает на ходу белоруска, которая не захотела называть своего имени.
Еще одна белоруска вместе с ребенком направляется в Берлин. В Минске она провела четыре месяца.
— Пришло время делать прививки, потому и лечу в Германию.
Регистрация на рейс в Лондон заканчивается в 12.15. С этого времени аэропорт затихает — до следующего рейса в Хельсинки, которого так ждет компания взрослых украинцев.
У автозаправки недалеко от аэропорта стоят Александр и Алексей, обсуждают, что делать дальше. В Беларусь они приехали из Украины, улететь в Германию же не получилось. По их словам, на борт не пустили: на руках не было контракта, который бы подтверждал намерение работать.
— Но чтобы получить рабочую визу, нужен подписанный контракт. А чтобы его подписать, надо поехать, посмотреть на условия. Мы уже пытались транзитом через Венгрию — тоже не пустили. Может, у вас остаться поработать?
— У нас тоже с работой сейчас не очень просто.
— Да? А по телевизору показывают, что у вас тут рай, дисциплина и все такое.
О, тихий Амстердам,
С певучим перезвоном
Старинных колоколен!
Зачем я здесь, — не там,
Зачем уйти не волен,
О, тихий Амстердам,
К твоим церковным звонам,
К твоим, как бы усталым,
К твоим, как бы затонам,
Загрезившим каналам,
С безжизненным их лоном,
С закатом запоздалым,
И ласковым, и алым,
Горящим здесь и там,
По этим сонным водам,
По сумрачным мостам,
По окнам и по сводам
Домов и колоколен,
Где, преданный мечтам,
Какой-то призрак болен,
Упрек сдержать не волен,
Тоскует с долгим стоном,
И вечным перезвоном
Поет и здесь и там…
О, тихий Амстердам!
О, тихий Амстердам!
Константин Бальмонт
*****
Амстердам, сырой и холодный, как в яме.
Разноцветны неона огни, минибары и магазины.
И разносится в воздухе том, задевая краями,
Наркотический запах карамельно-сладкой резины.
Я на площади Дам, убегаю от звона трамвая,
С велосипедной дорожки слетаю, любуюсь каналом.
И хмурый туман, над лодками вдаль проплывая,
Светится мне красноватым таким и усталым.
Мелисенд Метель
*****
Моя несбывшаяся сказка,
Мой сероглазый Амстердам,
К тебе, что к чужакам неласков
Я возвращаюсь по следам,
Затем, чтоб снова любоваться
Амстелем, портом, мостовой,
Чтобы в трамвае номер двадцать
Проехаться по кольцевой,
Зайти в какую-то лавчонку,
Купить на счастье башмачки,
Почувствовать себя девчонкой
И снова потерять очки…
От вдохновения немея
Смотреть и ждать, когда — вот-вот
Домов архитектурный веер
В канал лениво опадет…
Велосипедная стоянка,
Ажурный пряничный вокзал,
Поток машин — и обезьянка
У входа в старый кинозал,
Тюльпаны расцветут в апреле
Как двести лет назад, и сто…
Свобода? Где она? В Амстеле?
На набережной? Под мостом?
Иду — усталая туристка,
Вдыхаю сигаретный дым,
Нет, ты тогда не стал мне близким,
Не стал понятным и родным…
Музей Рембрандта и Ван-Гога,
Дом Анны Франк, музей Тюссо…
Как мало… А казалось — много!
Казалось, что узнала — всё!
Я видела в церквях и в бирже
Одну лишь чопорную грусть…
Пообещай, что станешь ближе,
Когда я вновь к тебе вернусь!
Когда — несчастное созданье —
В твою вникая красоту,
Я вдруг пойму — я в Амстердаме!
И вдруг пойму свою мечту.
Мечту, где мой плавучий домик
На водной глади невесом,
В каналы тень свою уронит,
И город голову наклонит,
И нам приснится общий сон…
Скерццо Анна
*****
Ну что Вам рассказать про Амстердам?
Там, как всегда, дождливая погода,
Дожди идут в любое время года…
Ну что Вам рассказать про Амстердам?
Там воздух города дурманит и пьянит —
Пропитан он солёным ветром моря,
Теплом жилищ и запахом манит
Зайти в таверну, с непогодой споря.
Усталый шкипер — старый и седой
Нас пригласил согреться кружкой грога,
Полюбоваться твореньями Ван Гога,
И отдохнуть усталою душой!
А вот харчевня «Хитрая Лиса»
Зовёт нас окунуться в полумраке
Свечей и образов, и тихо, не спеша,
Расскажет о любви большой и драке…
Соборов пики, древние часы,
Всё на былое и раздумья клонит.
Дома старинные пришельцев дальних стран
Приветствуют в торжественном поклоне!
Вдоль берегов, устав от бурных волн
Фелюги, шхуны отдыхают одиноко.
Им снятся сны, что трюм товаром полн,
Они спешат, спешат домой до срока!
Ты сед, но ты прекрасен Амстердам
Каналами, булыжной мостовой!
Дыханье прошлого мы ощутили там,
Хоть ты насквозь пропитан новизной!
Торгуешь ты и бриллиантами свободно,
Отель твой «Краснопольский» — высший класс,
Салон мадам Тюссо и порт, лавчонки
Всех покорили и пленили враз!
Садится солнце — нам пора в дорогу,
А сердце защемило вдруг в груди!
Как с другом расстаёмся на пороге —
Не скоро будет встреча впереди…!
Летим вперёд, несёт нас автобан,
К своим делам, проблемам и заботам.
И ты расстроен — вслед пустил туман,
Не хочешь отпустить нас ни на йоту!
Но мы спешим, зовёт работа, долг,
А рядом с нами крылатый твой посланец —
Нам дважды путь и сердце пересёк
Мифический Летучий твой Голландец!
Не скоро мы от чар твоих очнёмся,
Ты будешь с нами днём и по ночам!
Я верю, мы к тебе ещё вернёмся…!
Ну что вам рассказать про Амстердам?
Громогласов Александр
*****
Город странный. Как игрушки
Бюргеров дома,
Крылья мельницы-вертушки,
Башни-терема.
Дождик мелкой пылью сеет.
Море-вот оно,
Если прямо и на север —
Видно и в окно.
Не Венеция, но тоже
Из каналов сеть.
Даже мостики чуть схожи,
Если посмотреть…
Стар и млад на двух колёсах —
Ездят, как хотят…
По каналам море носит
Лодки, вместо яхт.
Осень красно-рыжей кралей —
Листья по воде…
Отдыхают на каналах
Стаи лебедей…
Чудится — здесь Брейгель бродит.
РЕмбрант ван-как бог.
Вон Ван-Гог при всём народе
Пьёт любимый грог…
А кругом толпа ликует.
Песнь заводит бард.
Кто-то пьёт, а кто-то курит —
Каждый-друг и брат.
Среди мрака, цвета мака
Светят фонари.
В переулках-грех без страха:
Храм над ним парит.
Тянет дымкой конопляной.
Рок, где площадь Дам.
Брейк… И клавесин играет…
Это Амстердам!
*****
Амстердам, Амстердам,
Чёрная аорта,
Вам живого не отдам,
Забирайте мёртвого.
Тело в ящик погрузив,
В некой «Каравелле», —
А по ящику вблизи
Мы в Москве ревели.
Страшно в городе чужом
Помирать, наверно,
Форточка — и нагишом —
Падать безразмерно.
Вне размера, вне, вовне,
Позевайте — падаль, —
Белый, синий, красный снег
В Амстердаме падал.
Шпаликов Геннадий
*****
Сквозь искры утренней зари
Мелькают корабли вдали,
Река блестит и здесь, и там,
Старинные дома, мосты. И это Амстердам…
Гуляет ветер вдоль полей просторных
И тихий скрип ворот церковных
И мельниц звуки колеса вращенье
И времяпревращенья ощущение…
*****
Я скажу тебе, где хорошо: хорошо в Амстердаме.
Цеховые дома его узкие волноподобны.
Я усилие сделал, чтоб вспомнить их: над головами
Их лепные коньки белогривые море способны
Заменить, на картине кипящее в буковой раме
Золоченой, — видения наши горьки и подробны.
Вспомнить что-нибудь трудно, труднее всего — по желанью.
Упирается память: ей, видишь ли, проще в засаде
Поджидать нас, пугая то Вишерой вдруг, то Любанью,
Почему ее вспомнил сейчас, объясни, Бога ради!
Дует ветер с Невы, тополя прижимаются к зданью.
Я скажу тебе, где хорошо: хорошо в Ленинграде.
Я скажу тебе, где хорошо: хорошо где нас нету.
В Амстердаме поэтому лучше всего: у канала
Мы не бродим, не топчемся, не покупаем газету,
Не стремимся узнать из нее: что бы нас доконало?
Я стоял над водой: все равно, что заглядывал в Лету.
В Амстердаме нас нет — там и горе бы нас не достало.
Я скажу тебе, где хорошо: хорошо, где нам плохо.
Хорошо, где, к тебе поднимаясь навстречу с дивана,
Произносят такие слова, как «страна» и «эпоха», —
И не стыдно тому, кто их вслух произносит, не странно,
И всерьез отвечая на них, не боишься подвоха,
И болят они, как нанесенная в юности рана.
Кушнер Александр
*****
К нам лето придёт не бесспорно,
не в каждом году есть июль,
не в каждом пакете поп-корна,
лежит остывающий рубль.
И нас не измерить погодой,
и возраст нам не по годам,
но средь дураков и уродов,
я помнил, что есть Амстердам.
Где любят друг друга в фонтанах,
а после в фонтанах же спят,
где много воды и тюльпанов,
и велосипеды шуршат,
по томным игривым аллеям,
о, город цветов и любви,
в нем всё и смелей и добрее,
и «юный октябрь» позади.
Но розы голландские вянут,
а их коноплю не везут,
пусть есть и у нас «мариванна»,
но, мой Амстердам, ты не тут.
Деникин Антон
*****
Сковырну с каблука … краску.
Устаю в Амстердаме подлом.
Утро грахены здесь красит
падшим светом, продажным полом.
Здесь Порока да Зла волость,
склад дымов да веществ вредных,
вседозволенная вольность,
праздник сбора плодов запретных.
По бокам —
лирично и мокро,
быт морской на прикольных баржах.
Как в Венеции почти. Только
не хотел бы я здесь … быть
даже.
*****
Он не чета столичным городам —
Сладчайше-неприличный Амстердам.
О весело снующие народы
В приплясах распоясанной свободы,
О девки в окнах, кажущи себя,
Как храмовые жилистые мощи —
Одна другой не плоше и не площе, —
О душах впалых исподволь скорбя…
О стройно-шоколадные фасады —
Украшенные кремами громады.
И сладострастья тёмная вода,
Текущая каналами стыда
И утоляющая сладкий улиц привкус,
Но не отравы запрещённый вкус —
Щекочущий, как мускус, вечный Искус,
Точней — не Искус, кажется, — искУс.
Иисус Христос, забравшийся во храмы,
Не примешался к звуку вечной драмы
Разлада страшного меж телом и душой. —
Ему во мраке храмов хорошо!
А тело здесь творило — что хотело.
Пороками страдая то и дело,
В тюрьме телес зажатая душа
Нетленна оставалась и свежа.
Светла порой и даже дерзновенна —
Она вкушала прелести степенно
Стреноженно-мирского естества
У Рембранта живого мастерства,
Ван Гоговых издёрганных борений,
Да у французистых стихотворений —
Смешения проказы и прикрас —
Восславленных и прОклятых не раз.
Здесь тихо происходит примиренье
Греха и святости, поста и объеденья,
Домов и лодок братская борьба.
А под ногами плещется судьба
Европы юной, краденной Зевесом,
Зане лихой был боженька повеса,
Балдевший от телес, как от вина.
Но — всё прошло — и юность и вина…
Любуется Европа сыном-градом.
Его расклад изящнейший — услада
Красотке бычьей. Рада и она,
Что хоть частично объединена…
А красота, ночами вдоль каналов
Бредёт одна под часики вокзалов
И в залы пышных модных кабаков,
В себя влюбляя юных стариков.
Театры зычно предлагают действо.
Углы-язычники — ранжир злодейства:
Насилия, убийства, воровства
И грубого — без смысла — озорства.
И катится волна на берег твёрдый…
А фонарей расплавленные морды
Залили светом площадной экран.
О Амстердам! — Ты — вольности роман!
Дитя любви не мрачно-европейской —
Универсальной — божье-прохиндейской.
Во имя всех — и грешных и святых —
Живи и радуй взор, и дух, и стих..
Креславская Анна
*****
Клены, поникшие над хлюпающим каналом.
Вестекерке подобна в сумерках капающей свече.
Дома горят рубином, агатом, резным опалом,
обрамленные в бархатном кирпиче.
Небо захламлено образцами плывущей гжели,
и бока железной лягушке разгрызает морская соль.
Крыши от дряхлого солнца значительно порыжели,
как кудри английских девочек. Ибо роль
светила в голландской топкой сырой низине,
не так велика по сравнению с глубиной
вод, спрятавших рыб серебро в замерзшей, махровой тине,
и, ступая по суше, твердишь: иной
страны для разврата и лучших цве-точных красок
тебе и не надо, здесь смыкаются полюса,
и дожди чем, сильнее смывают, тем больше красят
фасады зданий похожих на паруса.
Там воздух наполнен вздохами липкой страсти,
и кружева Принсенграхта приводят тебя в восторг,
и деревья скрепят и шуршат на ветру, как сухие снасти
рыбаков, отплывших давно обживать Нью-Йорк.
И кроме Рембрандта никто и никак не ярок
и дальше Спинозы не видит никто вверху.
Так проплывая сквозь сотни бордовых ребристых арок,
превращается город в разваренную уху.
И с барскою щедростью мысли что деньги вокруг соря
в пеструхе толпы, без оглядки, плавно дрейфуешь средь
улиц, забывших кошачьи усы царя,
на которых, как снег чешуйками липла сельдь.
Пусть остуствует пряность, бугристость и колкость юга,
но север перебирает туман, как пряжу по городам,
и зазубрины волн, как потные скулы плуга,
взрыхляют каменные потроха у площади Дам.
