М.Б. САПУНОВ, к. филос. наук, О пр°блеме реальности гл. редактор журнала в истории И философии
«Высшее образование в Росссии» науки
Проблема реальности в истории и философии науки рассматривается как комплекс вопросов предметно-феноменологического, логико-методологического, гносеологического и онтологического характера, лежащий в основе полагания объектов научного знания в качестве существующих, реальных.
Ключевые слова: реальность, существование, бытие, уровни метанаучной рефлексии.
Квази-частицы, виртуальные частицы, кварки — в теории элементарных частиц; квазары, пульсары, черные дыры — в астрономии; альтернативные модели Вселенной — в космологии; биологическое поле, креод, макроэволюция — в биологии… Реальность этих объектов отнюдь не очевидна и требует специальных процедур обоснования. И это относится не только к экзотическим конструктам современной науки, весьма далеким от предметов повседневного опыта. Вопросы о существовании креода и вида, цели и гена, биологического поля и естественного отбора — как бы резко они ни различались на уровне психологии научного сообщества — по своему логическому содержанию тождественны. Как отмечает Б.С. Грязнов, «наука постоянно вынуждена решать, казалось бы, тривиальный вопрос: существуют ли объекты, знанием о которых она является, а если существуют, то как они существуют?..» .
Что существует «на самом деле » ? цель или действующая причина, естественный отбор или номогенез? Чтобы отвечать на эти вопросы, нужно специально задумываться над смыслом терминов «существовать «, «быть реальным «. Вынося суждение по поводу существования тех или иных объектов науки, ученый реализует поэтому не только свою профессиональную квалификацию, но одновременно и целый комплекс методологических и философских представлений о мире и характере соб-
ственной деятельности по получению научного продукта, выступая одновременно и как ученый, и как методолог, и как философ.
В качестве примера реконструкции опыта постановки и решения проблемы реальности нами выбрана деятельность биолога. Она представляет особый интерес в силу того, что, несмотря на бурный процесс те-оретизации в биологической науке, до сих пор весьма распространены наивно-натуралистические оценки учеными характера и смысла собственной деятельности. Очевидно, что при таком уровне методологического сознания не является специальной проблемой и существование объектов науки. Утверждения последней прямо переводятся в суждения о существовании объектовв «реальности самой по себе», во всяком случае, предполагается наличие очевидной процедуры различения феноменов настоящихи воображаемых.
Уже сам по себе факт существования во всех областях биологического знания альтернативных теорий, концепций, взглядов, предписывающих действительному миру разные наборы «вещей, свойств и отношений «, наглядно свидетельствуя о сложно-опосредствованной связи научного знания с эмпирически данным «миром живой природы», расшатывает наивно-натуралистическое сознание, заставляет сомневаться в банальности ответов на вопросы: «Что существует?», «Как существует?», «Что значит существовать?». В историческом аспек-
те та же ситуация возникает всякий раз, когда обнаруживается, что наше знание о том, что существует «на самом деле», периодически изменяется. Коренные перестройки предметного содержания науки в условиях научных революций особенно ярко демонстрируют беспомощность созерцательно-материалистической теории познания, фетишистски «отождествляющей » предметность науки с объектами действительности как таковой и не способной поэтому непротиворечиво объяснить рост научного знания.
Нарастающие процессы теоретизации биологии все более подталкивают ученых-натуралистов к пониманию того, что мир, о котором говорят их теоретические и экспериментальные конструкции, существенно отличается от того «мира живого», что описывается языком ненаучного опыта. Созерцательно-метафизический подход к решению проблемы существования биологического объекта (по принципу: или конструкт — или «кусокматерии»)оказывается неудовлетворительным ни с точки зрения задач предметной работы ученого (ибо тормозит процесс теоретизации), ни ввиду необходимости разработки плодотворной гносеологической и онтологической позиции.
Полагая основой научно-теоретического отношения кмиру чувственно-предметную деятельность, «субъективный материализм» (И.С. Алексеев) анализирует науку как специфический, социокультурно детерминированный по форме и содержанию тип идеальной регуляции практической жизнедеятельности общества. «Рассмотрение действительности в форме объекта» (К. Маркс) — эта наиболее абстрактная характеристика научного метода -не есть какой-то от природы данный человеку «естественный » способ видения и понимания мира: и в филогенезе человеческого рода, и в онтогенезе индивидуального
развития необходим достаточно развитый уровень предметно-практической деятельности, чтобы посмотреть на действительность, т.е. на сферу взаимодействия человека с окружающим миром, под углом зрения науки. Задачей философского анализа науки является поэтому логическое и историческое выведение «естественной установки» науки и характерного для нее типа объективации ее продуктов («Природы», в терминологии Канта и Гегеля) из конкретно-исторических особенностей определенного типа практики. «Природа» как универсум объектов возможного научного опыта не является некой изначально предлежащей человеческому любопытству и любознательности метафизической реальностью; она вычленяется как момент практического отношения человека к миру и потому социокультурно окрашена, она исторически возникает и эволюционирует вместе с историческим возникновением и эволюцией науки.
Таким образом, предмет науки — это объектированный в ее теоретическом и экспериментальном языке и представленный в виде особого рода «научной реальности » идеальный момент чувственно-предметной деятельности субъекта. «Предметом науки является определенного типа отношение человека к миру и к самому себе, то есть мир через призму определенного типа деятельности «, — справедливо замечает Л.М. Косарева . Формирование такого рода реальности является предпосылкой и содержанием работы внутри науки как специфической формы духовного производства .
Назовем этот непосредственный предмет работы ученого предметной реальностью и будем считать, что тем самым задано гносеологическое определение любых предметных спецификаций этого понятия: физической \ астрономической , психо-
1 Начиная с известной статьи акад. М.А. Маркова это понятие прочно вошло в методологию науки.
логической , биологической2 и других реальностей. Если непосредственным предметом знания является предметная реальность, то вопросы о существовании должны ставиться именно относительно ее, а не относительно неосвоенной деятельностью «материи» в натуралистическом ее понимании: существовать для объекта науки — значит быть элементом ее предметной реальности.
Предметная реальность науки, имманентным свойством которой является объективность (объектность), оказывается, выражаясь классическим языком, «трансцендентально-идеальной» — идеальной компонентой деятельности практического субъекта. (Этот ход мысли прослеживается, как известно, в классической немецкой философии.) Именно поэтому объективность характеристик «природы» нельзя понимать фетишистски — она обеспечивается именно объективностью практики.
Прежде чем перейти к конкретному анализу проблемы реальности в философии биологии, сделаем одно принципиальное замечание. Корректное обсуждение гносеологической проблематики на современном этапе возможно, по нашему мнению, лишь в контексте идеи дифференциации уровней и типов рефлексивного анализа науки, предложенной в свое время В.А. Лекторским и В.С. Швыревым . Она позволяет по-новому взглянуть на ряд традиционно философских проблем, более четко и определенно их поставить. По-видимому, имеет смысл применить эту идею и к анализу проблемы реальности. Последняя по-разному «выглядит» на разных уровнях рефлексии, а ответ на вопрос, что она собой представляет, обнаруживает жесткую зависимость от учета концептуальных средств ее постановки.
Кроме собственно философского под-
хода, можно выделить (не претендуя на полноту) еще по крайней мере два: логико-методологический и предметно-феноменологический. Сама проблема реальности предстанет тогда качественно гетерогенной, разноуровневой, по-разному формулируемой на разных языках, но представляющей собой, тем не менее, некоторый целостный феномен — некий сплав предметного, логико-методологического и философского знания. Нужно четко сознавать выразительные возможности языка каждого из уровней: что можно и чего нельзя говорить на нем. Необходимо фиксировать, в каком контексте и в каком смысле используются понятия реальности, существования, бытия в том или ином случае. Лишь с учетом уровня обсуждения проблема реальности может быть верно поставлена и решена.
Начнем с предметно-феноменологического уровня рефлексии, буквально «растворенного» (и потому трудно фиксируемого) в непосредственной работе ученого. В литературе этот уровень метанаучного анализа обычно эксплицитно не выделяется, однако, по нашему мнению, он имеет смысл и регулярно практикуется при обсуждении проблемы существования объектов научного знания.
Применительно к биологической науке выделенный уровень — это специфический тип рефлексии, направленный на выявление тех предметных характеристик биологического объекта, которые конституируют его в качестве именно биологически реального. Биологическая реальность здесь -непосредственная рабочая данность, определяемая нормами и средствами предметной работы биолога. «Существовать» для объекта биологической науки в контексте этого уровня — значит обладать предмет-
2 В отечественной литературе это понятие было впервые введено И.Т. Фроловым и использовано им при исследовании природы современного биологического познания: «создается своеобразная «биологическая реальность», связанная с деятельностью познающего субъекта» .
ными характеристиками наличной (или в принципе возможной) биологической реальности. Поэтому проблема существования вида, гена, цели и т.п. разрешается на языке этого уровня построением соответствующих экспериментальных и «наблюдательных» методик, гипотез, концепций, предполагающих эти сущности в качестве элементов своей предметной реальности. При этом нужно учитывать, что биологическая реальность на протяжении всей истории биологии формировалась с учетом существования разных уровней организации «живого», средствами разных дисциплин и в рамках разных, часто альтернативных исследовательских программ, то есть представляет собой сложно иерархизиро-ванную и по «вертикали», и по «горизонтали » систему биологических объектов и их связей. В приводимых ниже примерах мы сознательно отвлекаемся от многих сложностей в формировании и эволюции биологической реальности.
Известно, что в эпоху господства в теоретическом естествознании механико-математической парадигмы существенной характеристикой всякого, в том числе биологического, объекта считались его неизменность, постоянство (принцип униформизма). Именно поэтому «изменяющийся вид» для этой эпохи — это субъективная фикция, абстракция, нечто объективно не существующее. «Сущее должно быть неизменным» -один из центральных тезисов противников эволюционной идеи. Потребовалась огромная работа по выдвижению и усвоению исторического подхода к «природе » (кстати, не законченная до сихпор, о чем свидетельствуют современные дискуссии), чтобы биологический вид занял место в структуре биологической реальности как исторический эволюционирующий объект.
Вся история биологии показывает, что на предметно-феноменологическом уровне рефлексии проблема существования ее объектов решается, так сказать, подручными средствами: критериями служат пред-
метные характеристики биологической реальности.
Еще одно характерное рассуждение анализируемого уровня: «Если мы зададим себе вопрос, объективны ли виды птиц, то мы сразу же сталкиваемся с вопросом, каковы критерии, определяющие объективность какой-либо систематической единицы… Единица может считаться объективной, если она отделена от других единиц границами, определяемыми разрывами» . То есть для Э. Майра как систематика «объективно существовать» для вида означает принадлежать к предметной реальности строго определенной концепции вида. В современной таксономической литературе есть разногласия как относительно отдельных критериев внутри одной концепции вида, так и на уровне разных концепций: для эволюционного систематика «объективно существуют» только «биологические виды», а «морфологические» не существуют и т.п.
Поскольку биологическая реальность есть единственная данность, с которой имеет дело биолог, он естественно-психологически и феноменологически — в соответствии с «естественной установкой» — переживает ее характеристики как имманентные свойства «мира самого по себе», выступая как бы от имени самой природы. Отсюда понятно, почему то, что не вписывается в наличную (парадигмальную) биологическую реальность(«ген» — в начале прошлого века, «цель» — до сих пор), часто квалифицируется в терминах «нематериального», а концепции, предполагающие эти сущности, трактуются как «идеалистические», «спекулятивные», «метафизические » и т.п. — примеров множество.
Отождествление характеристик «Природы» с природой «самой по себе» было характерно для всей созерцательной философии (понимание материи в механистическом материализме, гегелевская «Природа», не развивающаяся во времени именно потому, что она — инобытие духа в форме ме-
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
ханико-математического естествознания с его математическим временем, в котором «все дано»). Такая позиция вполне естественно приводит к кризисам доверия к стихийному материализму — этой идеологии ученого как ученого — в периоды интенсивного развития науки: ему кажется, что рушится «сама природа», «материя исчезает». Последнее, на наш взгляд, следует понимать именно как объективную (в марксистском смысле) кажимость, объективную видимость. Ибо философская наивность такого материализма заключается не просто в отождествлении предметной реальности с фетишистски понятой «материей»: это вполне адекватное отражение объективной видимости — непосредственных мотивов деятельности агентов научного производства! Его ошибка лежит глубже — в невозможности в рамках натурализма вывести предмет науки, имманентным свойством которого является «объектность», из процесса, действительно объективно детерминирующего и содержание, и форму научной деятельности, — из практики. Необходимо уметь выводить само свойство «объектности», т.е. «объективности» предметной реальности науки, из характеристик чувственно-предметной деятельности общественного субъекта.
Подведем некоторые итоги. Во-первых, как выяснилось, на рассматриваемом уровне рефлексии речь не может идти о бытии в философском смысле; во-вторых, «предметное существование» оказывается неким свойством предметной реальности; в-третьих, по-настоящему серьезным вопросом, который можно сформулировать в терминах данного уровня, является отнюдь не гамлетовский вопрос, а скорее вопрос: «В каком смысле быть?» В этом стиле еще в 1920-е гг. была написана статья «О критериях реальности в таксономии» , в которой биолог А.А. Любищев выделяет множество критериев существования биологических объектов, в том числе в предметно-феноменологическом смысле (протяжен-
ность, дискретность, непроницаемость и др.). Можно полагать, что самый общий ответ на таким образом сформулированный вопрос содержится в системе натурфилософских категорий, которые задают предельно схематичный каркас определений предметной реальности науки. В терминах этой системы можно различать «виды » существования и «роды сущего» (Аристотель): объект науки может существовать в качестве необходимого и в качестве случайного, как явление и как сущность, как возможный и как действительный, и т.п. Для разных концепций эта категориальная определенность объектов может быть различной: например, для номогенеза конвергенция — это сущность, а для синтетической теории эволюции — явление, эпифеномен эволюционного процесса. В этой логике в недалеком прошлом ставилась задача строительства «Диалектики природы», с тем чтобы научить ученых правильно пользоваться этими категориальными критериями существования.
Проходящая через всю историю биологии конфронтация двух исследовательских стратегий — физикализма и «биологизма», — радикально противоположным образом трактующих вопрос о природе биологического знания, имеет ярко выраженный предметно-феноменологический аспект: существует ли самостоятельная биологическая реальность как предмет суверенной биологической науки или она есть эпифеномен процессов и законов, принадлежащих физической, химической, кибернетической и другим реальностям науки?
История биологии позволяет зафиксировать момент, когда биологическая реальность впервые была сформирована (М. Фуко, например, считает, что «до конца XVIII в. жизнь как таковая не существует» ), проследить этапы ее эволюции. При этом введение новых реальностей в науку требует постоянной работы по уточнению категориальных характеристик предметной реальности. Эта работа — один
из каналов, по которому «метафизика» (в смысле натурфилософии) влияет на предметное содержание науки.
Исследование научного знания в рамках логики и методологии науки предполагает осуществление ряда абстракций. Здесь отвлекаются прежде всего от судьбы знания вне науки: анализ ведется в пределах собственно научной деятельности, изнутри науки, и ставит целью изучение принципов построения, форм и способов научного познания. Дополнительно к этому профессиональный логикабстрагирует-ся и от деятельности исследователя, ограничиваясь анализом языка науки, имеющим три уровня: синтаксис, семантика и прагматика. Все они важны в контексте обсуждаемой проблемы, но нас прежде всего будет интересовать позиция логической семантики: «В логической семантике, — пишет И.Н. Бродский, — можно отвлечься от вопроса о природе внелингвистических объектов, так какдля ее целей несущественно, будем ли мы рассматривать в качестве денотата сам предмет или только его образ» . Иначе говоря, с точки зрения логика работа ученого заключается в конструировании посредством специфических процедур абстракции и идеализации некоего универсума объектов, к которому непосредственно относится научное знание. Мир физика, математика, биолога рассматривается с этой точки зрения как мир допущений, идеализаций, не имеющий непосредственного отношения к миру повседневного опыта. Например, биология не просто «использует» абстрактные объекты как некие удобные фикции, подлежащие в конце концов элиминации, но непосредственно о них только и говорит, точнее, о целой системе абстрактных объектов и их связей (о законах науки).
Отметим, что в методологии в настоящее время наличествует, по крайней мере, два существенно различных представления об абстрактных объектах и предме-
те науки. Можно полагать, что к ним тяготеет все многообразие взглядов, имеющихся в современной литературе по этой проблеме.
Одно из них, уяснив сложный и опосредованный характер познания, этим и ограничивается: «Подразделяя объекты науки на эмпирические и теоретические, мы хотим подчеркнуть, что те и другие есть результат процессов схематизации и идеализации. И равным образом неправомерно отождествлять эмпирические объекты с самой реальностью, как и теоретические » . При этом абстрактные объекты, их совокупность, универсум отождествляются с предметом науки. Пафос такого понимания предмета науки можно было бы выразить так: «Все несколько сложнее, нежели это представляет себе натурализм «.
Другое представление характеризуется попыткой последовательно деятельностно-го решения проблемы предмета науки . Здесь понятие «предмет науки » есть конкретизация понятия «предмет деятельности » применительно к рассмотрению науки какопределенного рода деятельности. Абстрактные объекты могут быть истолкованы здесь как некоторые организованности, внутрипредметные построения, с которыми производится работа (Г.П. Щедровиц-кий).
С логико-методологической точки зрения биологическая реальность выступает, таким образом, как система абстрактных объектов биологии (логическая семантика); системодеятельностная же методология рассматривает биологическую реальность через призму коммуникативно-деятельно-стной организации предмета биологии, через исследование языков, методов, моделей, экспериментальных методик, проблем и задач научной деятельности. Применительно к проблеме существования объектов научного знания на этом уровне рефлексии спрашивают, каковы критерии того, что некоторый объект (независимо от его предметных характеристик) может рас-
сматриваться «ученым вообще» в качестве элемента предметной реальности науки «вообще». Эти требования к абстрактным объектам науки — критерии принадлежности к системе научного знания — можно называть по-разному: критерии научности, приемлемости, респектабельности и т.п. В логико-методологической литературе их исследование ведется широким фронтом, и в качестве таковых выделяют эмпирические (подтверждение и опровержение) и внеэмпирические (непротиворечивость, простота и т.п.) критерии. Принципиальный момент с точки зрения обсуждаемой проблемы состоит в следующем: «В рамках логико-семантического рассмотрения языков науки, ограниченного кругом так называемых «внутренних вопросов», на которые можно дать ответ, оставаясь в пределах правил и средств данного языка, нельзя ответить на «внешние» вопросы об объективном существовании объектов, независимом от языка. И это представляет собой реальную, естественную ограниченность логико-семантических методов» .
Значит ли это, что вообще нельзя спрашивать о некоем независимом от науки существовании? Нет, не значит. Но поскольку понятия вводятся для решения строго определенных задач, нельзя требовать от них решения проблем, для обсуждения которых они непригодны. Здесь, на этом уровне обсуждения, не имеет смысла спрашивать, существуют ли, например, естественный отбор, вид, ген, цель объективно, «на самом деле «. Вопрос об онтологическом статусе знания формулируется в другой системе абстракций и имеет специфический смысл: он ставится не относительно отдельных элементов предметной реальности науки, а относительно самой предметной реальности с точки зрения выяснения ее места в структуре чувственно-предметной деятельности.
Таким образом, объект науки реален с позиции рассматриваемого здесь уровня рефлексии в том смысле, что он удовлет-
воряет критериям принадлежности системе научного знания.
Методологический анализ «внутреннего » описания науки должен доводиться до уровня коренных вопросов бытия человека, носящих собственно философский, метафизический в строгом смысле слова характер.
Если в созерцательной философии категория материи обозначала фактически предельную категорию для понятия «природы», т.е. предметной реальности науки, которой в соответствии с объектным методом науки приписывается статус объективной реальности (идеализм правомерно видел в такого рода «материи» лишь инобытие духа, а именно — духа научности), то в марксизме эта категория вводится в контексте исследования мировоззренческой проблемы отношения человека к миру. Основной вопрос философии поэтому выступает здесь как средство теоретического анализа предмета философии — предельных оснований бытия человека.
Применительно к исследованию науки это означает анализ того специфического и исторически уникального типа связи, который реализован в данной форме теоретического отношения человека к миру. Анализируя место науки в системе отношений человека к миру, в конечном счете — в структуре чувственно-предметной деятельности, марксизм впервые корректно ставит и решает вопрос о ее онтологическом статусе. Дело не в том, что «за» предметной реальностью науки лежит богатство «метафизически переряженной природы» , выяснение отношения к которой якобы составляет процедуру отличения «всамделишных» объектов от фиктивных. Даже с привлечением диалектики, активности субъекта (в рафинированных версиях диалектического материализма ) такая позиция принципиально не выводит за рамки созерцательной философии: это в лучшем
случае «активная созерцательность». Выяснение онтологического статуса науки -не «сравнение» предметной реальности с лежащей якобы «за» ней объективной действительностью (на невозможности такого «сравнения» всегда спекулировал агностицизм и был прав), но, во-первых, вопрос о детерминации содержания и формы науки как специфической деятельности и сознания — практикой; во-вторых, вопрос о функции предметной реальности науки в культуре; в-третьих, это вопрос о смысле науки, об экзистенциальных (Истина), нравственных (Совесть), эстетических (Красота) основаниях научной деятельности. Чтобы уметь ставить эти вопросы, ученому нужно быть не просто хорошим профессионалом в своей области и методологом, но серьезным философом, осмысляющим предельные основания своей деятельности, ее «конечный» смысл и цель. Необходимость этого ярко демонстрируется современными дискуссиями: наука и нравственность, наука и идеология,глобальные проблемы современности и т.д.
Итак, проблема реальности в философии науки носит комплексный характер и решается применением средств разных уровней и типов рефлексии. К примеру, биологический объект может считаться существующим, если: 1) есть возможность вписать его в биологическую реальность по предметным характеристикам; 2) концептуальная система, предполагающая существование этого объекта, удовлетворяет требованиям и нормам научности; 3) научное знание способствует преобразованию мира живой природы в практике по «законам» Истины, Чести, Красоты.
Существует ли естественный отбор? В этом вопросе упаковано множество разного рода проблем . Развернуть эту упаковку помогает разведение по уровням: «на самом» деле — значит «в деле» применительно к каждому уровню и в их единстве.
Литература
1. Грязнов Б.С. Логика, рациональность, твор-
чество. М., 1982.
2. Алексеев И.С. Принцип детерминизма и фи-
зическая картина реальности // Философия и естествознание. М., 1974. С. 188-190.
3. Косарева Л.М. Предмет науки. М., 1977.
4. Розов М.А. Неклассическая наука и про-
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
5. Марков М.А. О природе физического зна-
ния // Вопросы философии, 1947. № 2.
6. См.: Философские проблемы астрономии
XX века. М., 1976.
7. Зинченко В.П, Мамардашвили М.К. Про-
блема объективного метода в психологии // Вопросы философии. 1977. № 7.
8. Фролов И.Т. Избр. труды: В 3 т. Т. 1. М.:
Наука, 2002.
9. Лекторский В.А, Швырев В.С. Методоло-
гический анализ науки (типы и уровни) // Философия. Методология. Наука. М., 1972.
10. Майр Э. Систематика и происхождение видов. М., 1947.
11. Любищев А.А. Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. М., 1982. С. 119-128.
12. Фуко М. Слова и вещи. М., 1977.
13. Бродский И.Н. Отрицательные высказывания. Л., 1973.
14. Смирнов В.А. Уровни знания и этапы процесса познания // Проблемы логики научного познания. М., 1964.
16. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2.
18. Существует ли естественный отбор? (Материалы круглого стола) // Высшее образование в России. 2006. №7, 8.
SAPUNOVM. TO THE PROBLEM OF REALITY IN HISTORY AND PHILOSOPHY OF SCIENCE
Key words: reality, existence, being, levels of metascientific reflexion.
Дорогие коллеги!
23 февраля 2012 года главному редактору журнала «Высшее образование в России » Михаилу Борисовичу Сапунову исполняется 60 лет.
В чем состоит основная роль главного редактора любого периодического издания? Можно сказать, что роль Главного — видеть в текущей работе главное. Главный редактор — это прежде всего создание атмосферы, в которой рождаются (или гибнут!) замыслы и проекты, это — задание широкого (или узкого!) контекста стратегических решений, это — умелый выбор тактики, это — практика конкретных решений… Одно из важнейших качеств главного редактора нашего журнала — умение с неподдельным интересом выслушать самые несопоставимые мнения относительно проблем вузовской педагогики, создать и поддерживать творческие контакты с людьми зачастую противоположных взглядов на происходящее. Круглые столы, которые регулярно проводит журнал, собирает экспертов, теоретиков и практиков «высшей пробы», способных отразить многомерность обсуждаемой педагогической проблематики.
За последние — достаточно непростые — годы наш журнал сумел стать значимым местом встречи для широкого круга читателей, которые непосредственно связаны с работой в высшей школе России. У нас можно познакомиться с жизнью вузов различных российских регионов, обменяться опытом, обсудить педагогические находки, успехи и неудачи в создании новых стандартов образования, да и вообще — самые разнообразные темы вузовской жизни. Для всей многоликой аудитории авторов и читателей журнал стал жизненно важным пространством сотрудничества и совместного творчества. Роль нашего Главного здесь ясно обозначена.
Присоединяясь к многочисленным поздравлениям Михаила Борисовича в этот славный юбилейный день, от всей души желаем ему доброго здоровья и творческих сил, реализации высоких научных планов и исполнения земных желаний, а также процветания нашему общему любимому детищу — нашему журналу.
Редакционный совет и редакция журнала «Высшее образование в России «
РЕАЛЬНОСТЬ ФИЗИЧЕСКАЯ – понятие, характеризующее исходный эмпирический базис физических теорий, который различным образом фиксируется, моделируется, представляется на разных уровнях познавательного процесса. Термин «физическая реальность» введен в методологию физического познания А.Эйнштейном. Это понятие связано, с одной стороны, с содержанием категории «объективная реальность» (физический мир), а с другой – с содержанием категорий объекта и субъекта познания. Соответственно физическую реальность определяют на уровне наблюдений и эксперимента (напр., как проявление микромира в макрообъектах, что регистрируется специальными устройствами и органами чувств исследователя) и затем рассматривают эту же физическую реальность на различных уровнях ее проявления; эмпирическом (напр., описание треков в камере Вильсона) и теоретическом (создание модели структуры элементарной частицы и т.д.). На эмпирическом уровне физическая реальность представлена различными обобщениями, систематизациями данных измерительных устройств, а на теоретическом – логическими реконструкциями результатов опосредствования объектов исследования условиями познания в форме целостных систем физического знания – физическими теориями и моделями исследуемой реальности.
Необходимость формирования понятия физической реальности возникла тогда, когда физическая наука стала все больше удаляться от исследования непосредственно наблюдаемых вещей и процессов, используя все усложняющиеся экспериментальные средства и все более сложные математические абстракции и формализмы. В методологии классической физики постулировалась возможность абсолютного разделения объекта и субъекта познания и, следовательно, независимость исследуемых вещей и процессов от познания; при этом предполагалось, что либо влияние условий познания на исследуемые объекты несущественно, либо его всегда можно учесть при обработке результатов наблюдений или измерений. В результате в методологии классической физики сформировалось понятие «объекта исследования самого по себе» как фрагмента природы, который познается исследователями точно таким же, каким он существовал в природе, не подверженной влиянию человеческой деятельности. Поэтому считалось само собой разумеющимся, что содержание понятий «природа (физический мир)» и «эмпирическая (наблюдаемая и экспериментальная) реальность» совпадает. Однако между такого рода представлениями и методами исследования сначала электромагнитных процессов, позже и явлений атомного уровня, а также методами теоретических обобщений экспериментальных ситуаций возникли весьма существенные противоречия. Уже при описании электромагнитного поля, которое не воспринимается непосредственно органами чувств исследователя, вводится прибор – «пробный заряд» (электрический заряд, связанный с вещественным образованием), и потому в само определение этого поля и его характеристик входит указание на пробный заряд («напряженность электрического поля есть сила, действующая на единицу пробного заряда»). В специальной, а затем и в общей теории относительности последовательно устанавливается зависимость описания исследуемых явлений от выбора исходной системы отсчета, ибо ряд их важных характеристик зависит от выбора определенной системы отсчета, и результаты взаимосвязи физических объектов в определенной наблюдаемой или экспериментальной ситуации представляются различным образом на эмпирическом и теоретическом уровнях физического знания: явления «выглядят» по-разному в различных системах отсчета, но физические законы, которые характеризуют сущность явлений, одинаковы в любой системе отсчета. Принципы относительности как раз и определяют в обеих теориях степень независимости наблюдений от выбора системы отсчета и ориентации измерительных устройств. В квантовой физике еще в большей степени учитывается опосредование физических объектов условиями познания (учет существенного влияния экспериментальных средств, ориентации измерительных приборов и т.д.). В результате в нач. 20 в. в методологии физического познания возникла необходимость радикального пересмотра содержания понятий «физического объекта» и «исходного эмпирического базиса» физической теории. Объект исследования «неклассического» типа – это такой объект, связью которого со средствами исследования пренебречь уже невозможно. Это означает, что если в методологии классической физики исходная предпосылка физического познания – признание объективного существования физического мира и положение об абсолютном характере исследуемых вещей и процессов по существу отождествляемы, то в методологии неклассической физики (релятивистской и квантовой) эти понятия рассматриваются как существенно отличающиеся друг от друга, а справедливость тезиса об абсолютном характере исследуемых физических объектов требует существенной корректировки. Соответственно субъект познания, «субъективные моменты» в познавательном процессе, формы проявления активности исследователя стали определяться с помощью таких раздельных критериев, как «наблюдатель» и «условия познания» (включая и средства познания). И если понятие «природа», или «физический мир», указывает на подлинный источник не только физического, но и любого естественнонаучного познания, то понятие физической реальности относится к конкретным формам деятельности исследователя этой природы при различных условиях познания, выступая исходным эмпирическим базисом физических теорий. Введение понятия физической реальности в методологию неклассической физики свидетельствует об отходе естествоиспытателей от созерцательных познавательных установок и об усложнении способов и средств физического познания.
Итак, в методологии современного физического познания используется три понятия реальности: «объективная реальность» (природа, физический мир), «эмпирическая (наблюдаемая или экспериментальная) реальность» и «теоретическая реальность» (мир конструктов, теорий и моделей), которые глубоко связаны между собой. Предпринимавшиеся неоднократные попытки некоторых исследователей сводить понятие объективной реальности либо к данным измерительных устройств как к «последней реальности» (а следовательно, их систематизацию объявлять единственной задачей физики как науки), либо представлять теоретические построения физиков как конструирование этой реальности следует считать несостоятельными.
Литература:
1. Эйнштейн А. Диалог по поводу возражений против теории относительности. – Он же. Собр. науч. трудов в 4 т., т. 1. М., 1965;
3. Бор Н. Квантовая механика и физическая реальность. – Он же. Избр. науч. труды, т. II. М., 1971;
4. Он же. Можно ли считать квантово-механическое описание физической реальности полным?– Там же;
5. Бажан В.В., Дышлевый П.С., Лукьянец В.С. Диалектический материализм и проблема реальности в современной физике. К., 1974;
6. Дышлевый П.С. Эволюция понятия «физическая реальность» в современной физике. – В кн.: Философские вопросы квантовой физики. М., 1970.
П.И.Дышлевый
свободным от природной зависимости и способным самому выступать как созидающий субъект, не подверженный какой-либо принудительности. Совпадая в некоторых отношениях с компенсаторной функцией, игра вместе с тем предстает как особая форма культурной деятельности, оказывающая влияние на многие стороны социальной регуляции .
Таким образом, рассмотрев понятие культуры и ее основных функций с точки зрения различных концепций и подходов, в дальнейших исследованиях мы можем говорить о составляющих этого глубинного понятия, в том числе особо выделяя нравственно-эстетическую составляющую культуры, или художественную культуру.
Библиографический список
2. Гуревич, П. С. Философия культуры / П. С. Гуревич. — М. : Аспект Пресс, 1994. — 317 с.
3. Полищук, В. И. Мировая и отечественная культура : учеб. пособие / В. И. Полищук. — Екатеринбург : Урал. ун-т,
Нижневарт. пед. ин-т; Нижневартовск, 1993. — Ч. 1. Философия и культура. — С. 12.
4. Резник, Ю. М. Введение в социальную теорию : в 4 ч.
Ч. 3. Социальная системология / Ю. М. Резник. — М. : Наука, 2003. — 524 с.
5. Культура-человек-философия: к проблеме инте-
грации и развития / Н. С. Злобин // Вопросы философии. — 1982. — № 1. — С. 36.
6. Межуев, В. М. Предмет теории культуры / В. М. Ме-
жуев // Проблемы теории культуры. — М., 1977. — С. 67.
8. Ерасов, Б. С. Социальная культурология : в 2-х ч. /
Б. С. Ерасов. — М. : АО «Аспект Пресс», 1994. — Ч. 1. —
С. 202-243.
ЛИТВИНА Дина Владимировна, аспирантка кафедры философии и социальных коммуникаций, заведующая литературно-драматической частью Драматического Лицейского театра.
Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 11.09.2013 г.
© Д. В. Литвина
УДК 1302 С. Н. ОВОДОВА
Омский государственный педагогический университет
ИДЕЯ РЕАЛЬНОСТИ В ФИЛОСОФСКИХ ПОНЯТИЯХ И МЕТАФОРАХ
В статье анализируется философский статус понятия реальность. Для разграничения понятий реальность и действительность автором выделяются следующие модели отношения этих понятий: тождество, частичное совпадение, подчинение и обратное подчинение. Правомерность использования предложенных моделей подтверждается примерами из истории философии.
Ключевые слова: реальность, действительность, подлинность, модели отношения реальности и действительности.
В истории философии за понятием реальность до сих пор не закрепилось более-менее устойчивых и универсальных смыслов, в том числе обособляющих его от понятия действительность. Проблема определения и употребления понятия реальность связана с тем, что, не входя в список традиционных для философии категорий (не имея своей пары как «бытие» и «ничто», «необходимое» и «случайное», «действительное» и «возможное»), его использование философами было достаточно частым, но произвольным, зависело от контекста, что приводило к пониманию его как «нестрогого» синонима действительности. Во многих европейских языках реальность лексически неразличима с действительностью. Realis от лат. — вещественный, действительный. Аристотель использует для обозначения действительности, осуществленности слово svspYS^a — энергия. Английское reality переводится как реальность, дей-
ствительность, явь, подлинная сущность, реализм, истинность. Близкое по значению actuality — действительность, реальность, факты, подлинные условия, обстоятельства. М. Хайдеггер в работе «Бытие и время» оперирует понятием realitat, которое переводится с немецкого как реальность, действительность. Г. В. Ф. Гегель использовал понятие wirklichkeit, которое в переводе на русский язык обретает следующие значения: реальность, действительность, факт. В переводе с французского realite есть действительность, реальность; la reelle — действительное.
Лексический анализ не дает нам четкого разграничения реальности и действительности, и там и там мы выходим на значения актуальности, истинности, законности, устойчивости, прочности, годности, данности, явности и т.д. Сегодня, когда на категориальный статус претендуют виртуальная и актуальная реальность и сам список всевозможных реально-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
стей уже неисчислим, подобная ситуация не может считаться удовлетворяющей. Поэтому собственно философский статус понятия реальность нуждается в прояснении, выделении ключевых вариантов мыслимых в нем явлений. Только таким образом представляется возможным прочертить смысловую грань между реальностью и действительностью, представив логические и исторические основания для возможных моделей отношения реальности и действительности.
Мы предлагаем рассмотреть следующие модели отношения действительности и реальности:
1. Тождество. Реальность и действительность понимаются как синонимы, поэтому все значения, закрепленные за действительностью, переносятся на реальность. Реальность и действительность одним и тем же автором употребляются через запятую, утверждается их равнозначность. Этот подход не имеет эвристического потенциала, так как не позволяет зафиксировать границы понятий, они переходят друг в друга, теряя при этом собственную специфику.
2. Частичное совпадение, пересечение значений понятий реальность и действительность. Данная модель основана на представлении о том, что существует некоторое общее поле смыслов, где реальность и действительность переходят друг в друга, и есть изолированные пространства смысла, где реальность и действительность наделены собственным значением. Такая модель может актуализировать различные понимания реальности и действительности, важным является то, что признается возможность перехода из одного понятия в другое, при этом самодостаточность этих понятий не оспаривается.
3. Подчинение. Понятие реальность представляет собой более широкое по объему понятие, чем действительность, реальность включает в себя понятие действительность. Реальность понимается как мир в целом, а действительность — как актуализирующаяся в конкретное время в конкретном пространстве реальность. В данном значении действительность противополагается возможности как актуальность потенциальности и соотносится с действием. Стоит разграничивать действительное и действительность, это не одно и то же. Выстраивая в один ряд такие понятия, как действие, действительное и действительность, мы очерчиваем следующее смысловое поле, в пределах которого действие — это акт, действительное — это характеристика чего-либо в его отношении к актуализации, осуществляемости, а действительность — совокупность фрагментов реальности, нечто осуществленное и зафиксированное в момент своего осуществления. Действие не может длиться постоянно, поэтому действительное обладает характеристиками процессуальности, а действительность — это захваченность этой процессуальности и фиксация ее простарнственно-временных измерений. Конечность действия — это то, что указывает на отграничение понимания действительности от мира в целом. Действительность не всеобща и не всеобъемлюща, в данной модели она не есть мир во всем его многообразии, она лишь зафиксированный фрагмент реальности. Характеристики всеобъемле-мости приписываются реальности, которая в данной модели представляет собой полноту мира, а значит, она есть фон для осуществления действительного и актуализации возможного.
4. Обратное подчинение. Понятие действительность является более общим по сравнению с понятием реальность и включает в себя реальность. В онтологическом подходе под действительностью
понимают истинно сущее, подлинное бытие, действительность первична и является основанием для всего остального. Подлинность действительности указывает нам на то, что действительность противопоставляется видимости, случайности и возможности. В рамках данной модели действительность соотносится с подлинным бытием, а реальность с неподлинным. Реальность — это лишь слепок, сделанный с истинной подлинной действительности, слепок, который сделан с погрешностями, который не идентичен действительности. Реальность вторична, и именно поэтому неподлинна. Реальность выступает как производная от действительности, так как представляет собой воплощение действительности.
Действительность во всем своем многообразии недоступна для познания, она являет себя через реальность. В реальности схватываются значимые стороны бытия вещей, а действительность содержит все возможные качественные характеристики данной вещи. Отсюда можно вывести относительный характер реальности: разные проявления действительности рождают разные реальности. Говоря субъективная, объективная, абсолютная реальность, мы задаем ракурс для рассмотрения и восприятия действительности. Многообразие реальностей сводится к единой действительности, которая постижима лишь посредством чего-либо, но не как таковая в своей непосредственности. В данном контексте действительность соотносится с единым, а реальность есть многое.
Сконструированные и представленные нами модели не оторваны от реального бытования терминов. Проблема действительности и реальности в снятом виде пронизывает всю философию. Эта проблема опосредуется в вопросах о возможности познания этого мира, о бытии, о первопричине мира, о первичности идеального или материального, о едином и многом. Уже в античности наличествуют почти все принципиальные позиции, несмотря на то, что они не детализированы и весьма условны. Отсутствие четкого разграничения понятий не говорит о том, что в смысловом поле данные схемы не присутствовали. Наоборот, постепенная выкристаллизация понятий осуществлялась посредством упаковывания некоторого объема смысла в определенное слово. Коннотат перешел в денотат вследствие возникновения необходимого понятия, умещающего в себе все нюансы коннотативного пространства. Что позволяет нам уже после оформления и закрепления в философии понятий действительность и реальность вычленять в античной философии коннотаты, которые привели к формированию принципиальных позиций.
Уже Парменид фиксирует множественность реальностей. Он говорит об умопостигаемой и чувственной реальностях . Определение реальности как множественности повлияло на формирование выделенной нами модели обратное подчинение. Не менее важное влияние на возникновение этой модели оказал Демокрит, который отвергает возможность познания действительности: «Ни о чем мы отчетливо не знаем, каково оно в действительности: действительность — в пучине» . Действительность удалена от человека, непосредственно он с ней не может взаимодействовать. Действительность дается нам в искаженном смысле, лишь таком, каким оно нам кажется, а не таким, какое оно есть на самом деле.
У Платона понятие действительности встречается в диалоге Софист, но понятие действительности
у Платона не осмысляется. Однако стоит учесть, что Платон в своих сочинениях формулирует ключевую позицию, повлиявшую в дальнейшем на разграничение действительности и реальности. Мир у Платона не однороден, а делится на подлинный (мир идей) и неподлинный (мир теней). Мир идей первичен и недоступен для познания. Разграничение мира на две составляющие, одна из которых представляет собой сущностную сторону, а вторая есть явления, также отсылает нас к модели понимания реальности и действительности как обратного подчинения.
Множественность реальностей Парменида, непостижимость действительности у Демокрита и разграничение Платоном мира на подлинное, но непостижимое и на неподлинное, являющееся, — это то коннотативное поле, в пределах которого складывалась модель обратного подчинения, где понятие действительность является более общим по сравнению с понятием реальность и включает в себя реальность.
Представление Платона о делении мира на подлинный и неподлинный, на первооснову и копию, слепок с оригинала развивается схоластами в постулируемом ими делении мира на божественный и земной. В Средние века этот вопрос связывается с дискурсом реальности, который выразился в споре об универсалиях. Реалисты пытались доказать реальность идеального мира, подлинность его существования, а также обосновать связь идеального мира с миром явлений и указать на отражение в мире явлений (Граде земном) идеальной сущности (Града Божьего). Для философов Средневековья нечто обладает реальностью — это значит, что нечто обладает существованием, оно подлинно есть и, одновременно, это нечто является первоосновой для остального. Позиция средневековых реалистов соотносится с представленной нами моделью действительности-реальности обратное подчинение.
В период античности получили развитие и другие модели. В частности, Аристотель в «Метафизике» изложил ключевое для модели подчинения понимание действительности. Аристотель описывает действительность с позиции перехода возможности в действительное посредством осуществления . Аристотель первым связывает действительное с действием. Таким образом, действительность начинает обретать значение актуальности, активности. Несмотря на то что Аристотель не обращается к понятию реальность, он оказал значительное влияние на формирование иного вектора понимания реальности (отраженного нами в модели подчинение), который получил продолжение в трудах Ф. Шеллинга, Г. Гегеля и К. Маркса.
Ф. Шеллинг различает действительность и действительное. Действительное у него сопрягается с опытом, чувственным познанием , а действительность понимается как ограниченная деятельность, действительность соотносится с необходимостью, противополагаясь при этом свободе . При этом реальность для Шеллинга понятие более общее, чем действительность: «Только ограниченная. реальность есть для нас действительность» . С одной стороны, представления Шеллинга о действительности и реальности разворачиваются в пределах модели подчинение: реальность включает в себя действительность, действительное соотносится с действием, активностью. Но, с другой стороны, Шеллинг вводит разграничение деятельности. Он говорит о деятельности идеальной и реальной, то есть деятельность у него сопряжена не только с
активностью в рамках мира явлений. Что намечает переход к модели частичного совпадения понятий, где реальность и действительность пересекаются. Реальность в данном случае понимается как нечто подлинно наличествующее, говоря, что нечто реально, мы помещаем это нечто в область неоспоримого. Действительность трактуется как необходимость, возникшая вследствие актуализации возможности. При этом возникает область, относительно которой говорится, что это реальная действительность или действительная реальность, то есть существует область пересечения реальности и действительности, которая представляет собой окружающий мир. Действительность может зиждиться не только на реальной деятельности, но и на деятельности идеальной, поэтому не вся область действительности подпадает под область пересечения реальности и действительности. Но и не все, что реально действует, следовательно, и не все, что реально подпадает под область действительного.
И. Канта и Г. Гегеля стоит выделить отдельно, так как их невозможно отнести только к одной модели, из представленных нами.
И. Кант в «Критике чистого разума» употребляет реальность в словосочетании со следующими прилагательными: абсолютная, эмпирическая, субъективная, объективная. Наличие данных предикатов по отношению к реальности предполагает возможность разграничения и типологизации реальности. В противоположность реальности, предполагающей градацию, в действительном отсутствуют промежуточные ступени между полнотой действительного бытия и его отрицанием. Таким образом, реальность у Канта не сплошная, не однородная, реальность не представляет собой единство, она ранжирована, т.е. множество реальностей не единообразно. Есть полнота реальности и ее отсутствие. Это потому, что реальность у Канта — это категория качества. Но это не в полной мере соответствует нашей модели обратное подчинение, где явление не может не быть реальным, если оно уже явленно. Но, в то же время, реальность у Канта соотносится с явлением: «Реальность в чистом рассудочном понятии есть то, что соответствует ощущению вообще, следовательно, то, понятие чего само по себе указывает на бытие (во времени)» . Реальность сопряжена с феноменами, вещами для нас. Мир явлений замкнут на субъекте, он субъектом создается . Следовательно, вне субъекта мира феноменов (реальности) нет. Реальность есть способ существования человека в этом мире. Человек замкнут среди являющихся вещей . Вещь сама по себе не дана, поэтому постижение мира происходит посредством явлений, которые во многом зависят от познавательных способностей человека. Получается, что человеку дана та реальность, которая им самим выстроена. Эта концепция соотносится с представленной нами моделью обратного подчинения реальности и действительности, где особо важным является тезис о конструируемой реальности.
У Г. Гегеля осуществляется переход от модели подчинение к модели обратное подчинение. Действительность по Гегелю — «это единство сущности и существования» . Он различает абсолютную действительность, формальную действительность и реальную действительность. Формальная действительность определяет форму, поэтому «она содержит непосредственно в-себе-бытие, или возможность» , т.е. формальная действительность содержит в потенции как возможность реаль-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013
ную действительность. «Реальная действительность, как таковая, — это прежде всего вещь со многими свойствами, существующий мир; но она не то существование, которое растворяется в явлении, а как действительность она в то же время в-себе-бытие и рефлексия-в-себя; она сохраняется в многообразии простого существования; ее внешнее — это внутреннее отношение лишь к себе самой» . Такое понимание действительности находится на грани модели подчинение и модели обратное подчинение. Действительность, по Гегелю, одновременно есть деятельностная действительность, актуализирующаяся в конкретное время в конкретном пространстве (что соответствует модели подчинение), и действительность как объективное положение вещей (модель обратное подчинение). Однако реальная действительность соотносима с реальностью, выделенной нами в модели обратное подчинение. Действительность более общее понятие, а реальная действительность — одна из ипостасей действительности, что позволяет нам говорить о том, что реальная действительность есть актуализирующаяся абсолютная действительность. Гегель является знаковой переходной фигурой, он одновременно представляет собой расцвет рационализма и его снятие, поэтому нам кажется вполне оправданным именно в его философии зафиксировать переход от модели подчинение, которая была актуальна в классической философии, к модели обратное подчинение, которая наибольшую разработку получила в неклассической философии.
В работах И. Канта и Г. Гегеля не просто употребляются в определенном значении понятия реальность и действительность, но существуют конкретные модели их взаимоотношения, работающие на конкретную цель, с одной стороны, критики разума, а с другой — абсолютного идеализма.
В неклассической науке фиксируется понимание относительности и дополнительности, что приводит к признанию наличия множественности позиций. Данное положение усиливается осознанием того, что человек не отражает мир, а преобразует его. Действительность не конституируема человеком, а дана ему в своей полноте. Но данная полнота человеком не воспринимается в полной мере, ибо сам он принципиально не полон (но наполняем — что и создает возможность для познания), а также частичен, отстранен от действительности, сообщаясь с ней при посредничестве познавательных возможностей, и субъективен вследствие преобладания приобретаемого над врожденным. Вследствие этого реальность, создаваемая человеком, соотносится с действительностью, но не отражает ее в полной мере. Реальность отсылает к действительности наподобие того, как у Гегеля видимость есть отсвет Абсолютного, но не Абсолют в своей непосредственности. Действительность постигается посредством разных принципов, все зависит от того, что взято за точку отсчета.
Реальность моделируема, конструируема и создаваема — такое понимание реальности представляет собой разворачивание представленной нами модели обратное подчинение. В неклассической и постнеклассической философии эта модель получает наибольшее признание. В частности, это модель понимания реальности встречается не только у неокантианцев, но и в постмодернистской философии. В постмодернизме признается невозможность постижения единой истины, истин много и они относительны. Каждая истина упакована в определенную
реальность, в пределах которой истина легитимна. Поливариативность реальностей представляет собой набор возможных моделей постижения действительности. Интерпретация, перекомбинабиция выделенных ранее структурализмом и семиотикой атомов реальностей позволили складывать из них новые реальности. Посредством усложнения знаковой составляющей реальность все более опосредуется от действительности, что было зафиксировано Ж. Бодрийяром в понятии симулякр . Окружающая реальность ставится под сомнение. Вымысел тоже становится в некоторой степени реальным, так как вымысел конструирует свою непротиворечивую реальность.
Игра с границей между реальностью и иллюзией уравнивает в правах текст и реальность. Текст превращается во всеобъемлющее понятие, включающее в себя реальность, культуру. Все есть текст — постулируется постмодернистами, а так как текст — это связное полотно смыслов (от лат. textus — ткань, сплетение), то, следовательно, все состоит из нитей-знаков, переплетенных между собой и создающих призрачный узор реальности. Для постмодерна реальность не объективна, не дана нам, она создаваема, и поэтому условна, конвенциональна, изменяема, модифицируема, нити-знаки можно сплести и в другой узор. Вследствие этого теряется ощущение реальности, граница между реальностью и иллюзией становится не столь явной. Актуализируются вопросы «а что такое реальность?», «где ее граница?», «в какой реальности пребываем мы?». Реальность дробится на подвиды, признается наличие множества реальностей: субъективной, объективной, социальной, культурной, актуальной, виртуальной. Все это размывает границы реальности, поэтому содержание понятия реальность трудно определить.
Нами было описано, как смыслы перетекают из одной модели в другую, что указывает нам на условность выделенных нами моделей реальности-действительности, но при этом не отменяет их эвристического потенциала. Для нас является важным показать, что материал о реальности-действительности возможно упорядочить, и мы предлагаем одну из возможных схем его упорядочения. Предложенная нами схема кажется наиболее удобной для того, чтобы проследить динамику формирования представлений о реальности в современной философии.
Библиографический список
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
1. Фрагменты ранних греческих философов Ч. 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики /
A. В. Лебедев ; Институт философии АН СССР. — М. : Наука, 1989. — 576 с.
2. Лурье, С. Я. Демокрит. Тексты. Перевод. Исследования / С. Лурье. — Л. : Наука, 1970. — 664 с.
3. Аристотель. Сочинения. В 4 т. Т. 1 / Аристотель ; ред.
B. Ф. Асмус. — М. : Мысль, 1976. — 550 с.
4. Шеллинг, Ф. Философия откровения. В 2 т. Т. 1 / Ф. Шеллинг ; пер. с нем. А. Л. Пестова. — СПб .: Наука, 2000. — 699 с.
5. Шеллинг, Ф. Собр. соч. В 2 т. Т. 1 / Ф. Шеллинг. — М. : Мысль, 1987. — 637 с.
7. Гегель, Г. В. Ф. Наука логики / Г. В. Ф. Гегель. — 2-е изд. — СПб. : Наука, 2005. — 799 с.
8. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бо-дрийяр. — М. : Добросвет, 2000. — 387 с.
