Стихи про героизм

Л. Воробьев

Атака

А он на бруствере окопа
Ловил кузнечика в ладонь…
Не представляла вся Европа,
Как мог выдерживать огонь
И выносить снега со стужей
Простой советский паренек?..
Его в окопе танк утюжил,
Он уцелел и… танк поджег!
Казалось — все! Остался пепел…
Жар пепла выдержать нельзя.
Из пепла встал! Врагам ответил,
За ним в атаку шли друзья.
Пощады подлым нет фашистам
За слезы братьев и сестер,
За то, что дом у речки чистой
Был ими превращен в костер.
За то, что нагло, сапогами
Враг землю русскую топтал…
Мстил паренек, а меж боями
Ромашку каской прикрывал.
Тогда вокруг алели маки,
Где он кузнечиков ловил…
……………………………
Возле Днепра, погиб в атаке,
За то, что Родину любил!..
28.04.10г.

Ветеран

Летним вечером, в тихой беседе,
Опираясь на старый костыль,
Ветеран о войне, о Победе
Своим внукам рассказывал быль:
«Первый бой…
На всю жизнь мне запомнился…
Бомбы, мины, снаряды как град…
От контузии ротный опомнился:
«Братцы, нет нам дороги назад!»
Отовсюду огонь, тут до страха ли.
В тыл нам бросили немцы десант….
Пушки наши недолго поахали,
Но сдаваться — не наш вариант!
Пепел облаком вверх поднимался,
На зубах пыль скрипела во рту
После боя, кто жив оставался,
В ночь покинули высоту…
Дымом черным окуталось зарево,
За пригорком горело село…
Грязным потом всем лица залило,
Скулы гневом и болью свело.
Молча шли и… пробиться сумели.
Двое суток без капли воды…
Позабыли, когда что поели,
И меняли на ранах бинты.
«Эх! Кусочек бы хлебной корочки,-
На привале вздыхает боец, —
«Да курнуть бы, браточки, махорочки,
Чтоб прибавилось сил, наконец!»

Год за годом бои да пожарища,
Год за годом потеря друзей…
Вера светлая в помощь товарища,
Помогала в бою всех верней.
Выручает она и поныне,
Чтоб святое и честь отстоять…
Помнят нашу Победу в Берлине.
И грешно про нее забывать!
В День Победы бойцам — ветеранам,
Кто не дрогнул в смертельном бою.
За их мужество, стойкость и раны,
Свою голову низко склоню.
2.05. 2008г.

Под Курском

Памяти братьев моей матери, погибших в годы
Великой Отечественной войны, посвящается

Не слышно соловьиных трелей,
Лишь листья с ветром говорят…
Шальные пули в ночь летели,
Кому пробьют сукно шинели,
Те с пулей в сердце вечно спят.
От них в звенящем рикошете
Щебенка сыплет со стены…
Бойцам плевать на все на свете,
Спиной к спине они, как дети,
Устало спят под гул войны.

А в небе звезды- часовые,
Сияньем трепетным своим,
Им посылают сны земные,
Пускай усталым, но живым…
Не слышно соловьиной трели,
Там, где развалины дымят.
Стволы орудий в ночь смотрели,
Как будто приказать хотели:
«Молчи, война, СОЛДАТЫ СПЯТ!»
24.04.2010 г

Курган Победы

Взвилась с шипением ракета,
Струною лопнул чуткий сон.
Загрохотали пушки где-то,
В огне разрывов крики, стон…
В кровавой жатве смерть косою
Лишает жизни всех подряд.
Там кровь становится землею,
Где грудью к ней припал солдат.
Штыки в атаке — ключ к задаче:
Взять высоту и удержать.
Фашисты думали иначе:
«Кургана русским — не видать!»
Но ворвались бойцы в траншею:
Кто бьет прикладом, кто штыком,
А тот, врага схватив за шею,
В лицо, наотмашь, кулаком…
В ход шла саперная лопата:
Боец фашистов ею бил…
Сержант строчил из автомата,
И, что есть мочи, матом крыл.
Застыло солнце над курганом:
«Что вы творите, мужики?!»
Скорбели тучи в небе рваном
И кровью плакали штыки!
***
Взметнулась к небу на кургане
Трехгранной стелою война…
Чтут свято все однополчане
Друзей погибших имена.
Вновь кружка старого солдата
Передается по рукам…
За тех, кто пал в боях когда-то,
Пьют ветераны по сто грамм.
Склоняя головы седые,
Не прячут слезы старики…
Их внуки, близкие, родные
Кладут к подножию венки.

Спасибо Вам, отцы и деды,
За мир, за жизнь, за День Победы!
12.04.10г.

С. Феоктистов

Сын

Есть за Полтавой в чистом поле
Могила павшего бойца.
Кругом — пшеничное раздолье,
Душистый запах чебреца.
И каждый вечер на закате
Сюда, в степную благодать,
В поношенном старинном платье
Приходит седенькая мать.
Придёт, украсит васильками
Могилу ратника она,
И долго над замшелом камнем
Сидит, в печаль погружена.
И думает прошедший мимо:
Под этой каменной плитой
Лежит сынок её родимый,
Её соколик дорогой,
Которого она, бывало,
Ждала с работы у крыльца…
А мать ни разу не видала
В лицо погибшего бойца.
Он с раскалённым автоматом
Пришёл сюда издалека:
Оттуда, где волной крылатой
Шумит в тайге Амур — река.
На этом васильковом поле
Настиг он вражескую рать.
Освободил здесь из неволи
Вот эту старенькую мать.
Вернул Ей счастье Украины,
Зажёг Зарю над нею вновь…
Он стал Ей — наречённым сыном,
Он заслужил её любовь.

1944 г.

Бессмертие. Посвящение генералу И. Панфилову

Посмотри и навеки запомни

Этот холм на земле родной:
Здесь погиб наш герой полковник,

Здесь кипел беспощадный бой…

Шло на нас пятьдесят чудовищ,

Извергая свинцовый шквал.
И, нахмурив суровые брови,

Наш полковник тогда сказал:
— За спиною Москва, гвардейцы,

Ею дышит, живёт земля.
Все умрём, но не пустим немца

К лучезарным звездам Кремля!
И не дрогнули мы, не сдали,

Ни на шаг не ушли назад.
Крепче всякой немецкой стали

Воля храбрых русских солдат…

И бойцы — рубаки не верят,

Что погиб командир, замолк…
Он и мёртвый ведёт к Победе

Свой железный гвардейский полк.

(1942. -23 февраля).

Стихи о матери

Те дни растрепали бури,
Когда в сенокос с гумна
Отец возвратился хмурый
И глухо сказал: — «Война»…
Ушёл он, забрав с собою
Дырявый армяк и суму.
Мы долго тогда с сестрою
Смотрели в ночную тьму…
Мать вскрикнула и упала,
Как клён, сраженный грозой…
Те дни растрепали шквалы,
Унёс ураган с собой

1938 г.

Мститель

Мне гнев покоя не даёт:
Я не забыл, пруссак,
Как ты спокойно самолёт
Навёл на мой очаг…
В дыму, у рухнувшей стены
Я постарел с лица,
Когда увидел труп жены
И сына — мертвеца…
Мне сила праведной руки
Отчизною дана:
Я за тебя пойду в штыки,
Любимая жена!
Я под землёю разыщу
Убийцу твоего.
Я втрое немцу отомщу
За сына своего.
Он никуда, кровавый гад,
От смерти не уйдёт…
— В штыки! — кричит лихой комбат.
И я бегу вперёд…

1941, ноябрь

Маленькой дочери

Когда за окном наступает ночь
И к людям приходят сны
Я вижу тебя, несмышлёнка – дочь
Рождённая в день войны.
Я даже проститься не мог с тобой
В тот ранний июньский час:
Война налетела на нас грозой,
Война разлучила нас…
Ты выросла, сделала первый шаг. –
Он дался тебе с трудом.
Ты скоро поймёшь, что жестокий враг
Тебя разлучил с отцом…
МЫ выдержим адский буран огня,
МЫ сломим врага в борьбе.
И я на заре молодого дня
С Победой вернусь к тебе.
Приду, отряхну с полушубка снег
И крикну, раскрывши дверь: —
Дочурка, родная! Твой звонкий смех
Никто не прервёт теперь!

1942 г., апрель

Детский плач

Под гневным напором советских частей
Фашисты в безумстве зверином
Оставили в доме голодных детей,
А стены облили бензином…
Мордатый фельдфебель — отпетый палач
Спокойно поджег эту хату…
И вот необычный надрывистый плач
В бою услыхали ребята…
А вечером двух белокурых мальцов
Кормили и грели солдаты…
Рискуя собою, боец Воронцов
Их вынес из рухнувшей хаты…

1942 г.

Людмила Миланич

* * *

В классе очень холодно,
На перо дышу,
Опускаю голову
И пишу, пишу.

Первое склонение —
Женский род на «а»,
Сразу, без сомнения,
Вывожу — «война».

Что всего существенней
Нынче для страны?
В падеже родительном:
Нет — чего?— «войны».

А за словом воющим —
Мама умерла…
И далекий бой еще,
Чтобы я жила.

Шлю «войне» проклятия,
Помню лишь «войну»…
Может, для примера мне
Выбрать «тишину»?

Но «войною» меряем
Нынче жизнь и смерть,
Получу «отлично» я —
Это тоже месть…

О «войне» тот горестный,
Гордый тот урок,
И его запомнила
Я на вечный срок.

Виктор Суходольский

Утро 9-го мая

Встряхнулся сад от нежной дремы,
Медовый осыпая цвет,
И стоголосый птичий гомон
Разлился в праздничный концерт.

Неслись в село — рассвет весенний,
И свист, и щелканье, и трель.
И от шального их веселья
Качалась в небе акварель.

В листве плескался ветер резвый,
Алел над сопками восход.
А в сад входил, скрипя протезом,
Прошедший всю войну пилот.

Отважный ас был сбит над Эльбой,
Но выжил всем смертям назло.
Не оттого ль он смотрит в небо,
Как сокол, зорко и светло?

И верно, видится солдату
Та долгожданная весна,
Когда победно — в сорок пятом —
Мир оглушила тишина.

Вошел в палату Час Победы
Прохладным жемчугом росы,
Цветущей яблоневой веткой
В руках у юной медсестры.

С ним разделила недотрога
И грусть, и радость, и судьбу.
Вот она рядом — у порога
С седою прядкою на лбу!

…А в ночь привычно спать мешала
Кулътяшки затяжная боль,
И яростным рывком штурвала
Вновь «ястребок» бросал он в бой.

Привычно покурить он вышел
В мерцающую полутьму,
И душами друзей погибших
Тянулись яблони к нему.

Встал садовод опять до света —
И за дела! И так теплы
Глаза жены, и утро это,
И яблонь молодых стволы!

Смахнул солдат слезу святую,
И засветился добрый взгляд.
Жизнь утверждая молодую,
Шумит его весенний сад!

Простился с домом на рассвете

Простился с домом на рассвете,
Обнял детишек и жену —
И прямо в ад, навстречу смерти,
Ушел на долгую войну.
Не привыкать к работе жаркой
До пота, на пределе сил,
Война была кровавой жатвой,
А он — всю жизнь хлеба растил.
В свинцовой лютой круговерти
Шагал сквозь дымные поля,
Его ни ангелы, ни черти
Оборонить могли от смерти —
Шинель да мать — сыра земля.
А небо «мессершмитты» рвали,
И «тигры» заползали в тыл,
А он, бессмертный, на привале
Курил махорку и шутил.
«Хоть тяжела солдата лямка,
Заговорен я и живуч.
Видать, меня, родивши, мамка
В волшебный окунала ключ.
А в том ключе — такая сила:
В огне горел — и не сгорел,
Шальная пуля — не скосила,
И в рукопашной — уцелел!»
А у горящего Рейхстага,
Смахнув пилоткой пот со лба,
Сказал, пустив по кругу флягу:
— Хана войне! Дошли, братва!
И в том победном мае синем,
С медалькой воротясь домой,
Он гимнастерку отдал сыну,
А флягу — в поле взял с собой!
И о своих друзьях тужил он,
И лиха нахлебался всласть,
Но на плечах его двужильных
До звезд Россия поднялась!

У вечного огня

Пришла к заутрене в церквушку,
Поклоны била до земли:
Храни, Господь, безвинных души!
Мои печали утоли.
Земле дай мира,
Людям — счастья.
Глаза на истину открой!
Пять свечек у иконостаса
Зажгла дрожащею рукой.

Храм божий не дал утешенья,
Душа покой не обрела…
Мать в горький день Поминовенья
На площадь Славы побрела.

Воскресный город озабочен:
Одна — в толпе большого дня —
Старуха в беленьком платочке
Стоит у Вечного огня.
Лицо крестьянское в морщинах,
Из-под платочка — снеговей…

Эскортом свадебным машины
Притормозили рядом с ней.
И вспыхнул праздник быстротечный
В улыбках, лентах и цветах!
Невесту в платье подвенечном
Жених выносит на руках…

Прицелился фотограф бравый
Запечатлеть прекрасный миг.
Легла на каменную раму
Охапка пламенных гвоздик.

Верша обряд, не замечали,
Беспечно, шумно суетясь,
Ее лица,
Ее печали,
Ее пронзенных болью глаз.

— Сыны мои!.. мои кровинки!..
За что же — Господи прости! —
Не довелось вам в дом родимый
Невест желанных привести?..

Под старость — некому утешить,
Внучат — не встретить у дверей…
А в синеве очей поблекших
Скорбь всех российских матерей.

…Сама детей благословила,
Осиротев с тех давних пор, —
Во имя матери-России
Взойти на жертвенный костер.

Припав к безвестным их могилкам,
Шумят раскрылия берез…
Она, светлея строгим ликом,
Смахнула бисеринки слез.

Ведь если б снова злая сила
Бедою свет заволокла,
Она бы так же поступила,
Она иначе не могла!
И положив просвиру пресную
На ту гранитную плиту,
Знаменьем осенила крестным
Пятиконечную звезду!

Алексей Краснов, комсомольчанин, поэт, писатель, публицист.

Полевая почта

«Дорогая мама!» —
вывел паренёк…
Рядышком с окопом —
полевой цветок,
Белая ромашка
как из мирных дней,
Золотая пчёлка
копошится в ней.
Что нас ожидает?
Что нам суждено?
Завтра бой смертельный,
первый, не в кино.
«За меня не бойся!» —
пишет паренёк…
Полевая почта,
Полевой цветок…

Вечер у мемориала

Вечер. Я пришёл к мемориалу.
Три пилона, языки огня,
Пламя и трепещущее, и ало…

Я стою, молчание храня.
Солнце на закате постояло,
К сопке бок палящий прислоняя.

И – как будто Вечных два огня.
Вижу Вечный огонь, пламя плещется ало…
Замедляется шаг, не звучат голоса…

Три пилона – три паруса мемориала,
И над ними ещё облаков паруса.
Слава! Память вам вечная, наши герои!

Город Юности помнит своих сыновей.
Мы, спасённые вами, и любим и строим,
Присягаем на верность Отчизне своей.

Юрий Белинский – комсомольчанин, поэт, член Союза писателей России.

Память

Я не горел в огне.
И нет во мне свинца,
но помню о войне
я памятью отца.
Она мне застит свет —
отец меня поймёт.
На нём жестокий след
Оставил огнемёт.
И, не сумев убить,
его пронзил свинец…
Мне то не позабыть,
что помнит мой отец.

Я помню, что везде
Себе он верен был,
И как в своей судьбе
Он Родину любил;
как целовал он шёлк,
колено преклоняя.
И как вперёд он шёл,
любовь свою храня…

И я пойду вперёд,
за памятью его…
И лютый враг умрёт
От взгляда моего!

Алексей Самарин — поэт — комсомольчанин.

Война войне

Мир дрогнул от подлости гнусной,
Враг в ночь вероломно напал,
И мерзости выше подобной
Народ никогда не видал!

Забились сердца в возмущеньи,
Рука за винтовку взялась.
Наполнившись жаждой отмщенья,
Вся родина вмиг поднялась.

За солнце родное, за Сталина,
За родину, труд, коммунизм!
От дальней Камчатки до Таллина
Восстал весь народ на фашизм.

Страна зашумела – громадина,
Могучий удар занесён,
С дороги, фашистская гадина!
Даст бой Тимошенко Семён.

Герои танкисты, пилоты
И конники ринутся в бой,
И танки, суда, самолёты
Они поведут за собой.

Могуче разносится клич
В едином порыве народа:
«Война – войне» — завещал Ильич,
За мир во всём мире, вперёд!

Николай Поварёнкин – первый поэт Комсомольска-на-Амуре

Самураи в нашем городе

Их были тысячи в колоннах
От реки
Прошли они медленно и робко,
Косясь на город наш из-под руки,
Шагая по асфальту неторопко.
Они мечтали горд покорить —
Вошли в него пленёнными…
Шагали
Без автоматов, сумок и регалий,
Не смея даже громко говорить.

Кто любит мир, свободу —
Никогда
Не сдаст врагу родные города

Пётр Комаров

Бойцам на фронт!

И жизни не щадя, и отдыха не зная,
Идут бойцы в атаку на врага.
Зима их ждёт в окопах фронтовая —
Мороз, и снег, и ветер, и пурга.

Но — что зима, когда своей заботой,
Своей любовью, нежностью своей
Семья великая советских патриотов
Родных обогревает сыновей!

Мы им пошлём и валенки и шубы
И шапки и фуфайки отдадим.
Пускай метель во все завоет трубы —
Зима придёт союзницею к ним.

Пускай буран в лесах сосновых злится.
Товарищ твой, уверенный в борьбе,
Наденет шерстяные рукавицы
И на привале вспомнит о тебе.

Нас победить фашисты захотели.
Но будут гибелью суровой для врага
И наши белорусские метели,
И наши ленинградские снега!

На сопках Маньчжурии

Снова мы здесь,
На сопках Маньчжурии снова,
И так же вокруг непогода шумит,
Бойцов провожая сурово.

По тем же местам,
Где шли гренадёры лихие,
Сегодня проходят и наши полки –
Великая слава России.

Один погрустит
Над старой солдатской могилой
И в дальний поход заторопится вновь
С наказом от Родины милой.

Другой на кресте
Забытую надпись читает,
Горячей рукой проведёт по лицу:
Знать, дымом глаза застилает…

А ветер шумит,
Сгибая дубки молодые,
И прежние песни над ними поёт —
Да мы-то уже не такие!

Мы только вчера
Прошли всю Европу с тобою,
На Дальний Восток из Берлина пришли,
Готовясь к последнему бою.

Сегодня жена
Из радиосводки узнает,
Что бой отгремел и московский салют
Победу уже возвещает.

Пусть ветер шумит
И тучи проносятся хмуро, —
Мы славно закончили дальний поход,
Пришли к городам Порт-Артура.

Сердцем — к сердцу

Куда сейчас ни загляните
В любую хату, в каждый дом —
Сердец невидимые нити
Единым связаны узлом.

Чью жизнь сегодня ни затроньте
От старика и до юнца —
С красноармейцами на фронте
Все наши мысли и сердца.

И далеко от нас иль рядом
Сейчас клубится дым войны,
Но выстрелы под Ленинградом
Нам и в Хабаровске слышны.

Шахтер идет в земные недра,
Моряк плывет в глухую ночь
С одним желаньем,
Чтобы щедро

Желанным,
Близким
Стал человеку человек!

И сердце к сердцу стало ближе,
Плечо — к плечу,
Рука — к руке,
И вырастают силы трижды
И в молодом, и в старике.

Сергей Орлов

Когда это будет, не знаю:
В краю белоногих берез
Победу Девятого мая
Отпразднуют люди без слез.

Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.

И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют.

Но мы-то доподлинно знаем,
Нам знать довелось на роду, —
Что было Девятого мая
Весной в сорок пятом году.

Степан Смоляков

Солдатской матери

В ранний час, когда полны дороги
Чуткой предрассветной тишиной,
Образ твой, задумчивый и строгий,
Неотступно следует за мной.

Ты меня под сердцем не носила,
Не качала, к зыбке наклонясь.
Но твоя испытанная сила
В кровь мою горячую влилась.

Где теперь ты? Под седым туманом
Черной степью на восток идешь
Или в горы смелым партизанам
Ленты пулеметные несешь?

Ветер мне донес твою молитву.
Ты меня родимым назови
И, как сына верного, на битву,
На кровавый бой благослови.

Я за все врагам твоим отвечу,
И вернется в дом твоя семья.
Сквозь огонь, сквозь яростную сечу,
Сквозь бои — идут к тебе навстречу
Все твои родные сыновья

С. И. Аксенов

Они вернулись всем смертям назло,
Хотя контужен каждый
был иль ранен.
И лишь совсем немногим повезло,
Как говорится, даже без царапин.
Они пришли с победою назад.
Казалось, есть для отдыха причина.
Но разве может отдохнуть солдат,
Коль полстраны истерзано, в руинах?
Кругом разруха, горе и нужда.
Во всех делах лишь женщины да дети.
И хоть устал от ратных дел солдат,
Он, как в бою, вновь за страну
в ответе.
И шли в поля, к станкам фронтовики,
В науку шли, на фермы,
стройплощадки.
И пусть задачи были нелегки.
Все покорялось их бойцовской хватке.
Страна мужала, празднуя успех,
И, как солдат, залечивала раны.
Как велика заслуга в этом тех,
Кого теперь зовем мы — ветераны!
Они, свой долг исполнив до конца,
Добыв Победу, возродив Отчизну,
Не берегли ни силы, ни сердца.
Им всем бы ставить
памятник при жизни!
Они вернулись. Только навсегда
В них острой болью память остается
О тех, кто с ними рядом бил врага
И никогда сюда уж не вернется:
К полям, лугам, знакомым и родне,
Ко всем, ко всем – и близким,
и не близким
Но среди нас они и в Вечном том огне,
И в знаках памятных,
И в скромных обелисках

Сергей Тельканов, поэт-дальневосточник, участник Великой Отечественной войны

Июнь

Какое слово страшное — «война»!
Оно пришло оттуда, от границы.
И ты стоишь безмолвно у окна.
Лицо — как мел, опущены ресницы.

И я молчу. Июньский светлый день
Вдруг помрачнел, закрылся дымкой темной,
Как будто в небе самолета тень
Повисла черной свастикой огромной.

Как будто рядом слышен детский крик,
И тут же рядом пламя крыши лижет.
И наш сынишка сжался и притих,
Малыш стремится быть ко мне поближе.

Стою, молчу, не нагляжусь на вас,
И все яснее слышу грохот боя,
И тихий свет родных печальных глаз
Туда, на фронт, я уношу с собою.

…Гармонь грустит о чем-то дорогом.
Дымят бойцы махоркою в вагоне.
А женщина осталась на перроне.
И мальчик с ней.
И ночь лежит кругом.

Андрей Пассар — поэт-дальневосточник, участник Великой Отечественной войны

Монолог убитого солдата

Вкус неведом мне поцелуя,
Лишь у жизни всей на краю
Поцелуем смертельным пуля
«Обласкала» меня в бою.

Но таежным законам верен,
Бил врага я, как белку, в глаз,
И за молодость полной мерой
Отомстил я врагам в свой час.

Вот у ног своей Родины-Матери
Я лежу в окончанье пути…
На гранитной плите
Внимательно
Ты, земляк, мое имя прочти.

Я хотел бы услышать песни
На нанайском родном языке
И с тобой оказаться вместе
На Амуре, в родном далеке.

Но теперь, безвозвратно канувших,
Бережет нас Мамаев курган.
Ты принес мне с Амура камушки
Точно волны плеснули к ногам!

Как нам волны о счастье пели!..
Так чекань же, поэт, строку,
Ту, что Родине мы не успели
Досказать на своем веку.

Нина Стручкова

Нет, мы не пострадали от войны,
Мы родились спустя десятилетье.
Но, без отцов воспитанные дети,
Не ищем в том родительской вины.

А вот солдат, упавший вниз лицом,
Он мог в живых, наверное, остаться,
И матери моей в мужья достаться,
И был бы замечательным отцом.

Душевным ранам долго не зажить,
Болеть неутихающею болью.
Неразделенной, горькою любовью
Вскормленные, мы долго будем жить.

Мы, может быть, и были рождены
Из ненависти к тем, кто убивает.
Война — такое зло, что не бывает
Совсем не пострадавших от войны.

Михаил Асламов

Какие мне, бывало, снились сны
Военною зимой перед рассветом!
В них таяли на языке конфеты
И мучило предчувствие весны.

Я в них парил над бездной, невесом.
Когда вдруг, сотрясая мироздание
Гудок врывался в мир без опозданья —
И чашкой об пол разбивался сон.

«Вставай, сынок», —
зовет чуть слышно мать.
«Пора, работник!» —
слышу бас отцовский.
И в полусне тяну к себе спецовку
И покидаю теплую кровать.

И, окунаясь в новую беду,
Я правлю фронт на карте из картонки.
Лепешки из мороженой картошки
Сует мне мама в руки на ходу.

Метель метет — ни тропок, ни дорог!
К людской цепочке я бреду
сквозь темень…
Обрадуюсь, идя в ряду со всеми,
И успокоюсь, запустив станок.

Мы точим мины — фронтовой заказ.
И про себя я начинаю думать:
Прикидываю, сколько может «сдунуть»
Фашистов мой один такой фугас.

Подсчет меня ужасно веселит!
Насвистываю что-то вдохновенно…

Но — как длинна ты, фронтовая смена!
И гнет она, и плакать не велит.

Но плачу я. В том нет моей вины,
Что щи пусты, а сам я — не двужильный!..
Вот так они, мне помнится, и жили,
Твои, Россия, малые сыны.

Он ранен был в трудных боях
За город Великие Луки,
А после в родные края
Вернулся уже одноруким.

И вот умывается он —
И машет, и машет култышкой…
Не веря, что это не сон,
За ним наблюдает мальчишка.

Сказал он:
-Раненько ж ты встал!
Дела-то поди умотали…
-Ах, папа! Ты так воевал!..
Чего ж тебе орден не дали?

И горестно стало ему
В сочувствии детской печали,
И вспомнилось поле в дыму…
— Ну как же! Ну как же! Вручали…

И вспомнил о бывшей руке,
Которой так недоставало…
-Его я держал в кулаке,
А руку-то, вишь, оторвало…

И мальчик взглянул веселей
И тут же сконфузился очень.
-Ты, папа, о нем не жалей!
-А я не жалею, сыночек…

Арсений Семенов

Время года такое: война.
И пейзаж ее сплошь одинаков:
Роща взрывов багрова стоит и черна
В окружении огненных злаков.
Гарь и копоть с рассвета скользят по лицу.
Гарь и копоть весь день до заката.
Горизонт задымлен. Мы решаем: к свинцу,
Как решили б: к дождю или к снегу — когда-то..
Я травинку зеленую встретил в золе,
И мне странное душу свело напряженье.
Я спросил ее: кто ты на этой земле —
Чей-то бред? иль далеких миров отраженье?..

Детали

О ночь сорок первого, полною чашей
Тебя зачерпнул я. Ребенком меня
Траншеи кормили крапивною кашей,
«Катюши» баюкали в зыбке огня.

Игрушки мои! Я приклад деревянный
Винтовки немецкой в игрушках держал.
А возле окопа солдат оловянный,
Раскрывши стеклянные очи, лежал.

И все это только детали той дали,
Которая многим уснуть не дает.
Темнело в глазах, когда эти детали
Еще на детали дробил артналет…

Сергей Феоктистов

За Родину!

Дни мужества и подвигов настали:
В опасности родные берега…
Всю силу гнева, ярости и стали
Обрушим беспощадно на врага!
За кровь детей враг головой заплатит,
Он от священной кары не уйдёт!
В атаку, воины! Бойцы великой рати!
За Родину! За Сталина! Вперёд!
Мы в бой идём за праведное дело,
Мы будем бить фашистов до конца,
Как лётчик Здоровцев, как капитан Гастелло,
Исполним долг советского бойца.
Наш русский штык и мелкая граната
Наводят страх на озверелый сброд.
В атаку, воины! Бойцы великой рати!
За Родину! За Сталина! Вперёд!
(1941, 17 августа).

Отрубим голову змее

В родные светлые края, в наш солнечный простор
Вползла гремучая змея, забрался подлый вор.
Он оставляет на траве след кованых сапог.
Паучий знак на рукаве от свежей крови взмок…
…Средневековый изувер, обезумевший гад
Он тянет щупальцы к Москве, он лезет в Ленинград.
Грозу и тучи над страной мы видели не раз.
Но силы нет ещё такой, чтоб одолела нас…
В броню оденем каждый дом. И в этот грозный час
Костями ляжем под свинцом, а выполним приказ.
Отрубим голову змее! И никогда вовек
Не будет в рабстве и ярме Советский человек!
( 1941. — 23 августа).

Источник: Феоктистов С. Отрубим голову змее (» В родные светлые края…») // Тревога. — 1941. — 23 августа. // Красноармеец. — 1941. — №21. — С.8.

Клятва амурцев

Мы тебя отстоим, дорогая Москва!
И разделим заботы и боль, и тревоги!
И фашист не дождётся японской подмоги:
Наш амурский рубеж неприступен, Москва!
От тайги и Амура спешат эшелоны.
И, прощаясь, клянутся войска на перронах:
-Вечны звёзды Кремля, Русь сынами жива,
Мы тебя отстоим, дорогая Москва!
(1941. — 20 октября).

Источник: Феоктистов С. Клятва амурцев // Листовка ДВФронта. -1941. — 20 октября.

Мы победим!

… Земля горит, земля взывает к мести!
Народный гнев и страшен, и суров.
Отныне мы считаем честью –
сплошное истребление врагов!
Отныне мы даём святое слово:
Ни жалости, ни милости к врагу!
Сражаться, как защитники Ростова,
Равняться по гвардейскому штыку!
(» Мы победим!» 1941. 05 декабря).

Источник: Феоктистов С. Мы победим! // Тревога. — 1941. — 05 декабря.

Город Ленина

Под жестокий грохот канонады,
В зареве огня и кумача
Мы его назвали Ленинградом,
Городом родного Ильича.
Как маяк, он высится над миром
Город — песни, Город — исполин.
В нём работал наш любимый Киров,
Пламенный Трибун и Гражданин.
Не сожгут ни «юнкерсы», ни пушки
Смольный, отвоёванный в борьбе,
Улицы, где жил великий Пушкин,
Где Некрасов пел о голытьбе.
Недоступна русская твердыня!
Питерская гвардия жива!
Разве может сделаться рабыней
Гордая красавица Нева?!
Город Добролюбова и Блока,
Город славы, чести и дворцов
Разобьют сурово и жестоко
банду обнаглевших подлецов.
На врага встают дома и камни,
Не смолкает грозное «ура»!
В пекло боя скачет Медный Всадник!
И сверкает меч в руках Петра!
И стоят полки надёжней стали,
И гремит призыв с броневика:
На колени Ленинград не станет!
Город нашим будет на века!
(10.Х.1941).

Товарищ воин!

Кровавый изверг — под Москвой,
Суров и грозен час!
Товарищ воин!
За тобой весь мир следит сейчас!
Тебе доверила, боец, свою судьбу страна.
Тебя благословил отец,
С победой ждёт жена.
В твоём безжалостном штыке –
Их сила и любовь.
В твоём отточенном клинке –
Их ненависть и кровь.
Они зовут тебя на бой,
Они дают наказ:
Умри в сраженьях, как герой,
Но выполни приказ:
Закрой дорогу на Москву,
Останови врагов,
Как мразь, как сорную траву,
Дави поганых псов…
За чистый воздух над Москвой,
За гордый Ленинград!
Товарищ воин!
За тобой — народы все следят!
(1941. — 10ноября).

Источник: Феоктистов С. Товарищ воин! («Кровавый изверг под Москвой…») // Тревога. — 1941. — 10 ноября.

Что оставила нам война, о которой каждый раз мы вспоминаем с содроганием? Она оставила нам неподдельную человеческую боль, что не станет слабее даже через несколько десятилетий. Каждую семью затронула война, и в каждой семье из поколения в поколение, из уст в уста передаются рассказы о том страшном времени, что пришлось пережить нашим дедушкам и бабушкам, отцам и матерям.

А еще война оставила нам память, долгую и глубокую… Память эта бродит между книг на полках в шкафу, живет в архивах и музеях, кричит на братских могилах. И мы не вправе затыкать уши на ее напоминания о том, что нет ничего лучше и краше мира на земле. Помню, в детстве спрашивали, о чем мечтаешь. Я и мои сверстники отвечали: хотим мира. Это память шептала нам о самом важном, самом дорогом. Чтобы помнили, чтобы не забывали…

Она повсюду – память о войне – в картинах А. Петрова, А. Дейнека, П. Кривоногова, Л. Карташова, фильмах Л. Лукова «Два бойца», И. Пырьева «В 6 часов вечера после войны», Сергея Бондарчука «Судьба человека», Михаила Калатозова «Летят журавли», песнях А. Пахмутовой, В. Высоцкого, М. Блантера, В. Агапкина, стихах Юрия Визбора, Евгения Клячкина, Константина Симонова. Она и в стихах беломорских поэтов тоже есть, тоже напоминает.

Кто-то меня спросил однажды: «А в Беломорске есть поэты?» Я удивилась. Да, и какие!

Перелистываю страницы сборников «Синева», «Глубина» нашего земляка Владимира Лежнева, много лет проживающего в Череповце. В строчках его стихов неслышно бродит та же память, что шептала мне в детстве. О войне напевает старый солдат, в темечко которого попала оловянная пуля. Безногий юноша стонет и мечется в беломорском госпитале, и помочь семнадцатилетнему парню уже ничем нельзя… В стихах В.П. Лежнева нет батальных сцен, но поэту удается с потрясающей глубиной передать ощущения солдата, которому до сих пор во сне слышится бой.

«Войной опустошенная Россия», как отголосок прошлого, слышится сегодня в обыкновенном громе герою стихотворения Юрия Казакова. Мир под небом сейчас, пишет поэт, долгожданный покой на земле, но чувства и мысли наши тянутся к живым и погибшим бойцам, на поля, «что распаханы страшной проклятой войной».

И — нет войны. А кажется, так явно,

Глаза закроешь и перед тобой —

Изрытая осколками поляна,

Блиндаж и близкий, и жестокий бой.

И хриплый голос старенькой гармони

Твердит залетной песенки куплет…

И — нет войны. Но память в обороне,

Который год на рубеже тех лет.

Память о войне живет и в стихах беломорского поэта Бориса Ильтика, в его книге «И нам бы так уметь…» Поэт родился спустя шесть лет после окончания Великой Отечественной и признается читателю, что не спал в землянках на войне, не лежал под «свинцовым дождем» на снегу. Но воевал его дед, военное детство выпало на долю отца, и боль за погибших живет в сердце поэта. Он воспевает в своих стихах простого солдата, который много лет назад возвел в «высочайший ранг» День Победы.

Б.Е. Ильютик пишет о военной столице Карелии, родном Беломорске, что в «годину бед» не был в стороне. Каждый и на фронте, и в тылу, не жалея сил, приближал День Победы, которая «ковалась» в Беломорске, в первую очередь, в штабе фронта, что стал главным домом города. Никого не забыл Беломорск. Он помнит всех: «Мой Беломорск, ты не был в стороне – ты победил в проклятой той войне…» И теперь почтить память павшим беломорчане могут у обелиска, что возвышается в парке им. А.Н. Пашкова вот уже 50 лет. Эта память – «с болью», что сохранили для нас наши поэты – Владимир Лежнев, Юрий Казаков, Борис Ильютик, Александр Лазутин, Василий Алдошкин, Федор Титов, Валентина Науменко, Анатолий Шуньгский и мн.др.

Р.s.

Я стала замечать в последнее время, что в газетах, журналах для экономии места стали использовать аббревиатуру «ВОВ», т.е. Великая Отечественная война. Не надо так. Ведь в слове сохраняется память. Она и есть обелиск погибшим…

Светлана Кошкина, г. Беломорск

Имена ваши

Мы нанесем на гранитные плиты,

На бетон и на мрамор

И вплавим в металл.

Повторим нашу клятву:

Никто не забыт, и ничто не забыто,

И добавим:

Без вести никто не пропал!

Е. Долматовский

Бессмертный полк
Война в груди. Она нам бли`зка:
В цветах, в печали и весне…
Цветы, цветы у обелиска
От тех, кто не был на войне…

В честь павших грянет залп победный,
Для них не кончится война:
Они навеки в полк Бессмертный
Свои вписали имена.

Бессмертный полк походным шагом
Пройдёт дороги всей Земли,
В нём с дедом внук пройдётся рядом
Во имя жизни и любви!

08.05.2016 г.
Александр Лазутин

К 70-летию Победы

Над обелиском в мае синева…
Спокойна высь, а ветер тих и нежен…
Мне не вместить печаль сердец в слова,
До боли долг пред павшими безбрежен.

Победы не бывают без утрат.
Но как бы ни были бои кровавы,
Не отступал ни перед кем солдат,
И гнал врагов за рубежи державы.

Не только в дни больших и малых дат,
А ежечасно святы у народа
Свершения отечества солдат
В лихую пору ратного похода.

19.04.2015 г.

Александр Лазутин

Фамилия
Взгляд простой – нет гордости, величья.
Гимнастёрка ладна без погон.
И в петлице кубик – знак отличья
Тех тревожных для страны времён.

А внизу на фотокарточке слова:
«Маме и жене на память! Ваня».
Эта строчка до сих пор жива!
И сегодня моё сердце ранит.

В этой строчке – горе и война,
Ненавистная «Долина смерти»,
Танк горящий, похоронка и жена…
Невозможность долгожданной встречи.

Но одно я знаю: ты погиб,
Чтоб сегодня внучка улыбалась.
Память вечным пламенем горит, –
Мне твоя фамилия осталась!
2009

Войны опаленные годы
Душевною скорбью жгут грудь.
Все вынесли деды невзгоды —
Никто не сумел их согнуть.

Не выцветет дедов отвага!
И вечный не гаснет огонь.
Пусть древко победного флага
Не выронит внуков ладонь!

Сжимаются в памяти сроки
Тревожных и огненных лет,
Но чтут нас, и наши истоки
Сияют лучами побед.

Легли на гранитные плиты
Цветы словно памяти дань.
Знать, хватит начал для защиты,
Коль грянет смертельная брань.

05.04.2015 г.

***

Дневник войны в моих руках,
Он сохранился от отца.
Всплывают в строчках и словах
Черты родного мне лица.
—————————-

Конец июня. Первый день.
Из городов и деревень
Страна сынов своих зовёт…
Война покой России рвёт.

Вот строки вихревых годин:
Оружье… номер… карабин…
Знал каждый воин-рядовой
Свой номер почты полевой…

Бойца нетленных документ:
Войну прошедший партбилет…
Красноармеец точно знал,
Что он за правду воевал.

Письмо жены, на фото — брат…
Вот строчка: спички… хлеб… табак…
На развороте — текста строчки —
Слова из «Синего платочка».

Вместилась вся война в дневник…
И вот страница — горя лик!..
Здесь все погибшие в бою
За Русь,
за дом свой
и семью…
Александр Лазутин

Из письма поэта Владимира Лежнева, 2015 г.: «Приближается Великий праздник — День Победы! Праздник, к которому готовится вся страна, да и не только. Эта дата, 70-летие Победы, для всех нас, современников, близка и дорога ещё и тем, что светлое имя России отстояли наши отцы и матери именно для нас и будущих поколений. А мы должны нести память о них века. Это наш долг».

Рябиновый закат

Смотрит в озеро рябиновый закат,

Берег сонный обнимает тишина.

Кто поверит, что когда-то здесь когда

Проходила партизанская тропа.

Сгнили памятники, вырос новый лес,

Чёрный лебедь в одиночестве скользит.

И заглядывает месяц под навес,

И походный костерок у ног горит…

Память сердца не молчит,

На губах хвоя горчит,

Под оранжевым плащом осинка спит.

Это тот лесной квадрат,

Где карательный отряд

Партизанами был начисто разбит.

Отражается в воде осенний лес,

Барабанщик-дятел больше не стучит.

И последний луч над озером исчез,

Как в землянке пламя восковой свечи.

Будет времечко безудержно спешить.

С новым поиском придёт сюда отряд.

Будет лебедь с лебедицей воду пить

В камышах под августовский звездопад.

Владимир Лежнев

У обелиска

Здесь печальные плиты хранят

молчаливо – не списки убитых,

не фамилии, звания в ряд –

жар всех тех, кто под грузом гранита.

Память – с болью. И свет – как заря,

льет лавиною солнечных бликов.

То сердца, а не звезды горят

на вершинах святых обелисков.

Борис Ильютик

Вам, наш поклон

И чтобы мы под мирным небом жили,

они к тому четыре года шли,

они за это жизнью заплатили,

а день победный встретить не смогли,
о тех, кто будет после них, не знали,
но знали — дети, внуки будут жить
и в битве насмерть потому стояли,
чтоб смерть над ними не могла кружить.
Мы чествуем спасителей планеты,
им всем, до одного, поклон земной,
что в небе взвился алый флаг Победы
и гордо реет над моей страной.

Борис Ильютик

***

Благодарны Вам. Мы всех Вас помним,

Тружеников Матери-земли,

Что прекрасный шар земной огромный

От фашистской нечисти спасли.

Вас, к земле приросших от рожденья,

Всех, кто к делу всей душой присох,

Кто с мальства азы судовожденья,

В кровь впитав, стать капитаном смог,

Кто лечил, учил, варил железо,

Строил, нефть и уголь добывал,

Кто весною плугом землю резал,

Кто страну старался, поднимал,

Всех Вас оторвали от работы,

Бросили в смертельный, долгий бой,

Чтобы мир добыли кровью, потом

На планете нашей голубой.

Вам, прошедшим страшное крещенье

Перекрестным вражеским огнем,

Чем воздать? Строкой стихотворенья,

Песней ли за то, что мы живем.

Вы. Когда-то Вы нас отстояли,

Чтобы на Россию свысока

Полчища чужие не взирали.

Светлая Вам память на века!

***

Я остался навеки от дома вдали,

Я с войны не вернулся, простите.

Если выпадет видеть – летят журавли,

Не скорбя, журавлей проводите.

Может, я буду в стае той белой лететь,

В небесах точкой светлою таять.

Не моя в том вина, что вам вслед мне смотреть,

Что оставил я горькую память.

Я с тоской прокурлычу, и всю боль мою

До последнего крика поймете,

Про судьбу и войну, и победу в бою,

И нелепую гибель на взлете.

И могу я теперь сверху лишь наблюдать,

Осеняя своими крылами,

И лесов, и полей, и озер благодать,

И прекрасные клумбы с цветами.

Не пройду, как хотел, по родной стороне –

Это все из-за фрицев проклятых,

И не встретят меня, как мечталось во сне,

Дома, ждущие деда внучата.

И хотя с той поры я печалюсь о том,

Что не будет у них встречи с дедом,

Для того и оставил когда-то свой дом,

Чтоб они отмечали Победу.

Прощайте, карельские сопки,

Озер голубые глаза,

Военные сводки,

Болота, высотки,

Последнего боя гроза,

Пропахшие дымом бушлаты,

Костров указательных свет,

Рассветы, закаты

В тот год сорок пятый

И друга пробитый билет.

Остались в лесах обелиски

Под красной фанерной звездой.

По карте не близко

Стоят без прописки,

Поставлены временем в строй.

Не лечатся старые раны,

И память зовет за порог.

Уходят в туманы

Бойцы – ветераны

Под гнетом житейских тревог.

Владимир Лежнев

Чтите долю солдат

Чтите долю солдат за слезу матерей,

И окопную сырость и грязь.

Чтите долю солдат за потерю друзей,

За великую с родиной связь.

Чтите долю солдат за шинели в пыли,

За смертельные раны в боях.

Чтите долю солдат — им родимой земли

Не хватало в далеких краях.

Чтите долю солдат — в деревнях, городах…

Поклонитесь у братских могил.

И пусть вечный огонь отразится в глазах,

И придаст всем надежды и сил.

Чтите долю солдат — наш великий народ

Неподкупен, не падок на лесть…

Чтите долю солдат — не окончен поход

Тех, кто спас веку прошлому честь.

Город предрассветной тишины

посвящается г. Беломорску, временной столице Карелии в годы Великой Отечественной войны

День Победы трепетно встречает

Берег беспокойных белых чаек.

Берег с пенистой волной,

Берег славы трудовой.

Он теперь украшен синевой.

Город предрассветной тишины

О войне досматривает сны:

Свет ночной ракеты,

Сводки из газеты

И аэродромные огни.

Городу давно уже не спится,

Сон прошёл у временной столицы.

Свет тревожный, заревой

Над порожистой рекой

И шаги бойцов по мостовой…

Север не предаст и не обманет,

Север навсегда к себе притянет

Партизанский рейд ночной

Под полярною звездой

И в эфир пробился позывной…

Стихотворение опубликовано в газете «Беломорская трибуна» в 1965 году

Александр Владимирович Бобрищев-Пушкин родился в 1875 в Петербурге. Потомственный дворянин и сын присяжного поверенного, он окончил Училище правоведения и тоже стал юристом. Выступал на уголовных и политических процессах. В 1913 участвовал в процессе Бейлиса и был приговорен к 6 месяцам тюрьмы за оскорбление министра юстиции Щегловитова, в 1917 добился оправдательного приговора В. Пуришкевичу. Человек разносторонних интересов, он играл в театре, писал стихи, публиковал судебные речи и драматические произведения. С 1905 принимал активное участие в политической жизни, был одним из создателей Конституционно-монархического союза и «Союза 17 октября».

После революции оказался на юге России, эмигрировал из Крыма в Сербию. В Париже стал одним из идеологов движения «Смена вех», которое ратовало за примирение эмигрантов с советской властью и возвращение их на родину. Получил амнистию от советского правительства и в 1923 вернулся в Петроград. Занимался адвокатской практикой, читал лекции, много печатался, работал в театре. Но в начале 1930-х Бобрищева-Пушкина исключили из Коллегии защитников как «не отвечающего требованиям современной защиты», и он был вынужден оставить профессию. На самом деле старый адвокат не вписался в советские представления об юриспруденции. В 1933 случилось несчастье: по ложному обвинению в «террористическом заговоре с целью убийства Кирова» был арестован и вскоре расстрелян его сын Борис. Александр Владимирович запил горькую, написал «Книгу моего гнева» – цикл стихов на смерть сына (впоследствии они были ему инкриминированы как «террористические») и читал их знакомым.
В январе 1935 он был арестован, обвинен «в подстрекательстве к террору над руководящими работниками ВКП(б)». Военный трибунал Ленинградского военного округа приговорил Бобрищева-Пушкина к расстрелу, который был заменен 10 годами лагерей. Срок он отбывал на Соловках, где пробыл около двух лет. Был завсегдатаем лагерной библиотеки; заядлый шахматист, летом 1936 он принял участие в «Большом соловецком турнире». Осенью 1937 Бобрищева-Пушкина включили в расстрельный список, вывезли на материк и 27 октября 1937 расстреляли в урочище Сандормох.

Еще в 1935, выступая на суде, он заявлял:

И я стал писать эту книгу. Не для массы, а для ГПУ, для того, чтобы бросить мой гнев в лицо тех, кто расстрелял сына. Поэтому при обыске я сам, своими руками, вручил эту книгу агентам ГПУ, и я считаю, что моя книга достигла своей цели. Книгу прочитали только пять десятков людей, но людей квалифицированных, и их эта книга волновала, потрясала, она сделала уже свое дело. Этим я приобщился к участи своего сына, и после его смерти я первый раз уснул спокойно, когда меня привезли в тюрьму. …<Я> сделал лучший поступок, вполне достойный моих предков-декабристов…