Прощай, сердцу милая Англия! Я знаю, уже никогда
Волною Ла-Манша не биться мне о твои берега.
И над колонной Нельсона голубем мне не летать
И тайну камней Стоунхенджа мне никогда не познать.
Ветром по Темзе не гнать к докам твои корабли
И в гости к лучшему сыщику на Бейкер-стрит не зайти.
Призраком Анны Болейн Тауэр мне не пугать,
И пенные шапки с «Гиннесса» в пабах твоих не сдувать.
Прощай, «Альбион туманный», бордо черепичных крыш…
Паром уже отплывает… Нас ждет Амстердам и Париж!
И где-то в далекой России, когда постучит в окна ночь,
В волшебный мир Льюиса Кэрролла я приведу свою дочь.
И на последней странице с щеки упадет слеза…
А была ли вообще моя сказка? А быть может — и не была?
Левочкина Алевтина
*****
Белые воротнички коричневых кирпичей —
Викторианская Англия все эпохи в свое одела,
только шляпки выдадут, кто тут чей.
Как без волос не уродится тело,
дом английский неукрасим без сада,
или кустов по бортику, или горшка хотя б.
А в Уэльсе агнцев не собирают в стадо:
здесь болота со склонами рыжих трав.
Эльф летает с зонтиком вместо крыльев,
очень сыро в Уэльсе,
гоблинам не покрыться пылью,
подо мхом зеленым они сочиняют песни
про отважных хоббитов:
сплин нордический просит подвигов,
не фамильной саги,
хотя силы зла не движутся, как коряги.
Здесь пейзаж мистический, водопад со стоном,
В Лондон, в Лондон едемте из лощины сонной,
Там все словом сверено, там не просто эльф,
Там все royal, вороны, привидений шлейф.
Щербина Татьяна
*****
От Бейкер Стрит до Пикадили
От доков Темзы к Даунинг Стрит
Знаком мне Лондон! Этот город
Так ранит душу и манит.
Лондон, Великобритания Лондон, Великобритания
Ты в Англии!, кричали стены Хитроу,
Британский говор — какофония ума!
Улыбка паренька за стойкой, где ж мой мирроу)?
В руках английский первоцвет; он ждет меня!?
Лондон, Великобритания Лондон, Великобритания
Лондон, Великобритания Лондон, Великобритания
Благословение дождя ты жди повсюду:
От Букингемского дворца до Оксфорд Стрит;
Но сетовать на дождь, конечно, я не буду:
Его ты ждешь, как музу ждет пиит!
Прозрачный воздух, влага, сырость,
Свет неба, капли-слезы на щеках;
Британский зонтик — маленькая хитрость:
Вот, что нашли мы на развалах-стеллажах.
Признаюсь, дождь Британии — моя отрада,
Дождя сумбурная коллекция — моя стезя,
И Лондонская Галерея — та награда,
Где Вильям Тернер ждал меня!
Ты Лондонскую Галерею, друг мой, посети,
Откроешь там ты и Констебля и Ломбардии-Бальди!
Там Рафаэль, Ван Дэйк , Дель Пьомбо… ты сходи!
Мир живописи не уступит музыке Вивальди!
За пищей для ума направилась я в Фойлз,
Ищи его на Черинг Кросс, дом 113-119.
На полках — от нонфикшн до истории Роллс Ройз;
Ты чувствуешь себя на все 16!
Лондон, Великобритания Лондон, Великобритания
Не книжный червь я, но Вам, все же, предложу
То, что в моей душе не смолкло без ответа.
Я Вам, пожалуй, расскажу,
Что стоит почитать и не спросив совета!
Вот Сумерки Мисс Мейер о запретном
Напоминают, например, историю мою.
Стирая пульс, дурманя разум безответным,
Они даруют мне судьбу мою.
Великий Фаулз учит нас в Волхве о главном:
Нельзя бросать любовь свою и предавать.
Не унижать, не оскорблять прекрасных,
Тех, кто готовы чувства отдавать.
Мир тайн, загадок, мистики и заблуждений,
Здесь Холмса никому не превзойти!
Его талант, дедукция, его ментальный гений
Ведет преступников сквозь тернии судьбы.
Лондон, Великобритания Лондон, Великобритания
Лондон, Великобритания Лондон, Великобритания
Лондон, Великобритания Лондон, Великобритания
Не напиши Джоан историю о Гарри —
Волшебнике, сразившимся со злом,
Крутая вертикаль «разрыва поколений» грани
Не скоро бы столкнулась с дном…
Бродя меж полок, словно зомби,
Не зная, как мне примирить мой пыл и кошелек,
Я все же, нет, точней — меня,
Словно под звуки барабанной дроби,
Пинок под зад подруги в правду жизни уволок.
Литература современной Англии — изысканна,
Литература прошлого — умна и столь галантна,
Что для любого мыслящего это просто манна;
Надеюсь, Вам она не менее желанна.
Еще одна любовь моя — театр, и, конечно, Алан Рикман,
Талант которого нельзя не угадать.
Блистает он в театре, на экране,
И слушать его голос — благодать.
Сейнт Мартин с Мышеловкой по Агате Кристи,
Театр Принца Эдварда с волшебной Мэри Поппинс;
В мире британского театра нету места пошлости,
Поэтому не пропусти премьеру — это будет нонсенс!
Время летит, не сбрасывая хода:
Не упусти БигБен, Парламент, Оксфорд, Кембридж,
Шекспировский театр, в Сохо праздник-уличная мода,
Бифитеры, Джаз в стиле суперского Джерри Элбридж!
Гайд парк, Бар Сальса, Хэрродс,
В Сейнт Джеймсе «файф-о-клок»;
Смотри во все глаза, хоть ты и не сэр Рейнольдс,
Ведь красота повсюду — это просто шок!
Рай шопоголика — это все Лондон, яркий Одеон,
Тут словно в Греции, найдешь ты даже Вертекс!
И если Греция после дефолта, ох, пардон, армагеддон,
То Англия из пепла возродилась, словно феникс.
Теперь любимая игрушка моей дочки —
Хомяк, зовущийся Британцами Жу Жу;
Крутясь, вертясь, танцуя буги,
Он стал «игрушкой-нарасхват» и в нынешнем году.
Мой муж сейчас с улыбкой одевает килт,
Игриво юбочкой играя;
Я знаю, нет там ничего под ним, ох, этот килт!
Но наша секслайф на земле теперь не хуже рая!
Сапожки для меня и для сестренки —
Британские красотки хоть куда!
Месье, куда пошел, протри глазенки?!
Не будь ты дураком, одна из нас — твоя судьба!
Лондон, Великобритания Лондон, Великобритания
Туманный Альбион добавил мне традиций,
И утра свет пронзает лирика Битлов,
С ударом Бэкхэма и Адамса накрытий
На завтрак «фиш энд чипс» сметаю в один счет.
Чай Серый Граф на завтрак попивая,
Закусывая сыром Чеддер на обед,
Я шоколадку Кетберри в момент сметаю
Под Бейлис с папой. Это не во вред!
Теперь, совсем не хуже признанных пиарщиков
Поведаю про найтлайф Вам друзья,
Ведь Лондон — рай для всех тусовщиков,
И пропустить ночные клубы Вам НИИИЗЯ!!!!
Лондон, Великобритания, Лондон, Великобритания
Хвост пистолетом, ну давай, тряхни-ка стариной!
Сходи в Аквариум Дэнс Клаб, развейся!
Ты ищешь принца? Вот он, твой герой,
За барной стойкой словно Клуни. Ну, добейся!
Клуб 333 в Ист Энде:
Здесь ты найдешь данс-холл, брейк-бит!
Стиль comme des garcons ибрэнди,
И даже готы облачились в килт!
Мадам JOJO’s в районе Сохо:
Здесь все — от трансвеститов до классических невест!
Хочешь напиться так, чтоб стало плохо?))
Тогда не спи, оставь ка теплый свой насест!
От пабов до театра представлений,
От эля до традиционной кухни островов
Лондон мани?т, притягивает, словно гений,
А гениальность не запрешь ты на засов.
Мой Лондон, уникален ты во всем!
Хранишь историю без тени всяческих сомнений!
И даже кэбы и автобусы стоят там на своем;
Я расскажу, как избежать возможных прений!
Учти, что чопорность у англичанина в крови,
К традициям они с огромным пиететом;
Мой разговор с такси скорей прочти,
Чтоб не быть лузером в «английском» мире этом.
Мой разговор с такси
Привет, такси!
Нельзя ли отвезти
Туда, где след оставил Патрик Свейзи?!
О Грязных Танцах разве не слыхало ты?
Театр Олдвич, поищи его в своем авто ПиСи.
Эгей, такси!
Нельзя ли отвезти
Туда, где Хиггинсу даровано прощенье?!
Неуж-то Ковент Гарден и не знаешь ты?
Пигмалион — двух любящих сердец скрещенье!
Ну что ж, такси!
Нельзя ли отвезти
Туда, где страсти жар пылает на паркете?
Неужто сальсу не танцуешь ты?!
На Черринг Кросс Бар Сальса, в самом центре!
Такси, такси…
Давай-ка, отвези
Туда, где дух и сердце сэра Саймона метались в горе…
И в привидения не веришь ты?
Да Кентервиль же это, поверни на первом светофоре.
Такси!!!!!!!!!!!!! Такси??????
Молчишь все время ты, молчишь, не отвечаешь…
Такси!!!!!!!!!!!!! Такси??????
Ой, извини, (ошибку допустила)
Ты КЭБом в Англии зовешься,
нетакси)))
Ну что ж, мой друг, я не Шекспир, это понятно,
Но Англию люблю я всей душой!
Смею надеяться, отчет мой, пусть не очень складно,
Но все же, свет пролил, и вдохновил тебя на трип очередной)))
От Бейкер Стрит до Пикадили
От доков Темзы к Даунинг Стрит
Знаком мне Лондон! Этот город
Так ранит душу и манит.
Соломатина Ирина
*****
Под голубым шатром небес
В роскошной зелени дубов
Величественный град воскрес
Среди моих счастливых снов.
Я в Лондоне снова, в сердце твоем,
О, старая Англия, ты — изысканный рай.
Мы песни душевные вместе споем,
И я умчусь в шекспировский край.
Парламента стены я тронуть хочу
И Тауэр гордый увидеть,
На воронах-стражах к нему прилечу —
В последнюю чью-то обитель.
Аббатство встречает прохладой меня
И ведает тайны дворцовые,
А Павла собор, все красоты храня,
Подарит вдруг розу пунцовую.
Мне всё это снилось + А как наяву
Мне виделся Лондон в туманном дыму,
Уж очень знакомый, любимый давно,
Я ночью в него распахнула окно.
Опять я стучусь в твои двери
И громко кричу: — Отвори,
Покажи скорее свой Сити
И Темзы волну подари.
Сколько раз я мечтала
В скромной жизни своей
Постоять и подумать
Возле этих дверей.
Да, Лондон, ты — мечта моя!
Твои мосты к себе манят,
Когда Биг-Бен вновь зазвонит,
Мой сон волшебный улетит.
Попадьина Людмила
*****
В Британии, в столице,
На пыльном перекрестке
Уэстферри Роуд и Марш Уолл
В невидимой границе
Столб светофорный воткнут —
Семидесьтипятиголовный столб.
Включает он сигналы
Не автомобилистам
И не туристам — беглецам от скук.
На пост важнее встал он —
Он чувствам, снам и мыслям
Регулировщик и хороший друг.
Стоит он здесь, в столице,
С дворцом и Темзой рядом
На стыке двух дорог и двух эпох
Блюстителем традиций,
Ведь в Англии порядок
Наводится во всем, что создал Бог.
Иванова Василиса
*****
Мужам Англии
Англичане, почему
Покорились вы ярму?
Отчего простой народ
Ткет и пашет на господ?
Для чего вам одевать
В шелк и бархат вашу знать,
Отдавать ей кровь и мозг,
Добывать ей мед и воск?
Пчелы Англии, зачем
Создавать оружье тем,
Кто оставил вам труды,
А себе берет плоды?
Где у вас покой, досуг,
Мир, любовь, семейный круг,
Хлеб насущный, теплый дом,
Заработанный трудом?
Кто не сеет — жатве рад,
Кто не ищет — делит клад,
И мечом грозит не тот,
Кто в огне его кует.
Жните хлеб себе на стол,
Тките ткань для тех, кто гол.
Куйте молотом металл,
Чтобы вас он защищал.
Вы, подвальные жильцы,
Лордам строите дворцы,
И ваши цепи сотней глаз
Глядят с насмешкою на вас.
Могилу роет землекоп,
Усердный плотник ладит гроб,
И белый саван шьет швея
Тебе, Британия моя!
Перси Биши Шелли
(Перевод Самуила Маршака)
*****
В Оксфорде
Словно усыпаны хлопьями снега,
Искрятся яблони, млея в цветах.
Ветер, о ветви ударив с разбега,
Шепчет и прячется в дальних кустах.
В парке мечтательном лунная нега,
Лунные ласки дрожат на листах.
С башен доносится бой колокольный,
Дремлют колледжи в объятьях теней.
Сладостный час для души недовольной,
Стройные мысли сплетаются в ней,
К небу уходят от горести дольной,
Беглость минут выступает ясней.
Дышат деревья, их пышность нетленна,
Грезят колледжи о Средних Веках.
Зимние думы промчатся мгновенно,
Воды проснутся в родных берегах.
Время проходит, мечта неизменна,
Наше грядущее в наших руках.
Константин Бальмонт
ДИККЕНС
«Здравствуй, Диккенс! Можно я
сяду к Вам на край скамьи?
Не зовите Скотленд-Ярд –
жуликам я не сродни.
Просто много-много лет
я в заснеженной стране
так мечтала видеть свет,
Лондон, Темзу при луне.
Холмса дом на Бейкер-стрит,
даже двухэтажный «bus” –
всё, чем Лондон знаменит,
а ещё – увидеть Вас.
И, сквозь лондонский туман,
проходя через Гайд-парк,
я, певец заморских стран,
вижу Вас – какой подарок!
Что ж поношен котелок
и печален вид у Вас?
Тросточка стоит у ног…
Что сегодня пишет «Times”?
«Всё по-прежнему, друг мой,
как и сотню лет назад,
нищие на мостовой
так же в одеялах спят,
Пиквик бизнес-клуб открыл,
где-то там на Чарлинг-кросс,
всё растёт преступный мир –
ведь в отставке старый Холмс.
Всё по-прежнему – живут
лицемерие и ложь,
вор в чести, в почёте плут,
правдою не проживёшь.
От сражений мир устал,
правят войны и вражда…
Право, лучше он не стал,
да и не был никогда».
«Ну, не будьте так круты:
пусть печалит мира лик,
всё же больше доброты
стало в нём от Ваших книг.
Потому сдаётся мне –
не покинул землю Бог,
если Диккенс на скамье
чистит старый котелок».
Booking.com
ВОРОНЫ ТАУЭРА
Тауэр. Сумрачный Лондон.
Туристы, как галки, галдят.
А чёрные вороны гордо
на жерлах у пушек сидят.
Они пережили столетья
и, важные, как короли,
шагают, нас не заметив:
подумаешь тоже, пришли.
Сокрыта в них тайная сила:
те вороны Эдгару По
в безумную ночь приносили
ужасную весть: «Never more”.
Старинное пишет преданье:
Британии гибель придёт
без них. Потому со стараньем
берёг их английский народ.
Казна выдаёт им зарплату –
ведь служат они королю,
и общин, и лордов палаты
в их честь объявляют салют.
Даются чины им и званья,
здесь каждый – то граф, то пэр,
и стражники со вниманьем
к ним обращаются: «Сэр».
У каменных башен веками
живут они, видно, не зря,
надёжно, как двери с замками,
Британию верно храня.
Бог весть, что с Россией случится,
и где путеводная нить?
У нас не живут эти птицы –
кому же Россию хранить?
СЭМЮЭЛЬ БАТЛЕР
ПОСЛЕ СМЕРТИ
(пер. Я.Фельдмана)
Там нет ничего за чертою —
Ни мягкой зеленой травы,
Ни тех, кто стремился к покою
И раньше отчалил, увы.
Там нет ни воинственных споров,
Ни дружеских теплых бесед.
Пустого веселого вздора
Не скажет соседу сосед
Все здесь — и больничная койка,
И смятая к черту постель.
И каждый бессмертен настолько,
Насколько он в жизни успел.
УИЛЬЯМ БЛЕЙК
ИЮЛЬ
(пер. Я.Фельдмана)
И-юль
Зол был
Я моль
У-бил
Ты — моль
Я — монстр
Мир — боль
Вкус — остр
Я — монстр
Мир — мысль
С — остр
Без — кисл
Лезь ввысь —
Там есть твоя
Слез мысль —
По-эзия
РОБЕРТ БРАУНИНГ
НОЧНАЯ ВСТРЕЧА
(пер. Я.Фельдмана)
Это серое море и длинная чёрная суша.
И большая луна — неподвижная жёлтая груша.
Потрясённые волны в кошмарном бормочущем сне.
Золотые колечки на моря мохнатой спине.
Одинокая лодка в заветную бухту спешит
И врезается в берег, и берег под брюхом шуршит.
Миля тёплого пляжа, прибоем пропахшего.
Одинокая ферма, в долине пропавшая.
Стук в оконную раму и шлёпанцев шорох.
Синий, спичкой на ощупь зачёркнутый порох.
Тихий голос, сладкий и щемящий.
Сердце — сердце. Чаще, чаще, чаще.
ИСПОВЕДЬ
(пер. Я.Фельдмана)
Ты думаешь, я от жизни своей устал
И вижу её, как долину напрасных слёз?
Мне смертное ложе похоже на пьедестал,
А я — на надгробье над гробом, в который лёг.
Ты думаешь — мне не достать на краю стола
Аптекарских склянок, укутанных в ярлыки?
Но это неважно — мне из моего угла
Прекрасно видны мансарды и чердаки.
И там под одной из самых высоких крыш,
В распахнутой раме, чуть-чуть в глубине окна
Я женщину вижу и взгляд у неё открыт.
И, Господи, смилуйся, как хороша она!
И я забываю аптечные рубежи,
Глаза закрываю и слышу, как пляшет пульс.
И думаю молча, что как это сладко — жить
И чувствовать нёбом любви бесподобный вкус!
ДЕТСКИЕ РИФМЫ
ЛЕДИ ВЛЮБИЛАСЬ
(пер. Я.Фельдмана)
Леди влюбилась в огромного борова,
Жившего за углом.
Милый, твердила, с тобою так здорово!
Хрю, отвечает он.
Я тебе выстрою домик серебряный,
Ложе пяти солом.
Будешь ли жить у меня, мой волшебный?
Хрю, отвечает он.
Дверка там будет на смазанных петлях,
Десять больших окон.
Я тебе нравлюсь ли? Любишь ли, нет ли?
Хрю, отвечает он.
Что же ты медлишь? Послушай, как бьется
Сердце — не стук, а стон!
Ответь или сердце мое разорвется!
Хрю, отвечает он.
Я ВИДЕЛ ОДНУ СТАРУХУ
(пер. Я.Фельдмана)
Я видел одну старуху.
Она проглотила муху.
И как у старухи дела?
Она еще не умерла.
Но видимо скоро умрет.
Вот.
Она проглотила огромного паука.
А он танцевал и внутри щекотал ей бока.
А вовсе не кушал муху,
Как его просила старуха.
И как у старухи дела?
Она еще не умерла.
Но видимо скоро умрет.
Вот.
Она проглотила синицу.
А та свистит, веселится,
А вовсе не ест паука,
Который щекочет бока,
А вовсе не кушает муху,
Как просила его старуха.
И как у старухи дела?
Она еще не умерла.
Но видимо скоро умрет.
Вот.
Она проглотила кота.
Кот уснул и не ест ни черта.
А вовсе не ловит синицу,
Которая веселится,
А вовсе не ест паука,
Который щекочет бока,
А вовсе не кушает муху,
Как просила его старуха.
И как у старухи дела?
Она еще не умерла.
Но видимо скоро умрет.
Вот.
Она проглотила козла.
Тот свернулся в четыре узла,
А вовсе не будит кота,
Который не ест ни черта,
А вовсе не ловит синицу,
Которая веселится,
А вовсе не ест паука,
Который щекочет бока,
А вовсе не кушает муху,
Как просила его старуха.
И как у старухи дела?
Она еще не умерла.
Но видимо скоро умрет.
Вот.
Она проглотила корову.
Та легла подобру — поздорову,
А вовсе не гонит козла,
Что свернулся в четыре узла
А вовсе не будит кота,
Который не ест ни черта
А вовсе не ловит синицу,
Которая веселится,
А вовсе не ест паука,
Который щекочет бока,
А вовсе не кушает муху,
Как просила его старуха.
И как у старухи дела?
Она еще не умерла.
Но видимо скоро умрет.
Вот.
Она проглотила коня.
Доктор сказал, что она не протянет и дня.
Я бы сразу сказал, что «не надо»,
Но она не спросила меня.
РЕДЬЯРД КИПЛИНГ
БАЛЛАДА О ВОСТОКЕ И ЗАПАДЕ
(пер. Е. Полонской)
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
Камал бежал с двадцатью людьми на границу мятежных племен,
И кобылу полковника, гордость его, угнал у полковника он.
Из самой конюшни ее он угнал на исходе ночных часов,
Шипы на подковах у ней повернул, вскочил и был таков.
Но вышел и молвил полковничий сын, что разведчиков водит отряд:
«Неужели никто из моих молодцов не укажет, где конокрад?»
И Мохаммед Хан, рисальдара сын, вышел вперед и сказал:
«Кто знает ночного тумана путь, знает его привал.
Проскачет он в сумерки Абазай, в Бонаире он встретит рассвет
И должен проехать близ форта Букло, другого пути ему нет.
И если помчишься ты в форт Букло летящей птицы быстрей,
То с помощью божьей нагонишь его до входа в ущелье Джагей.
Но если он минул ущелье Джагей, скорей поверни назад:
Опасна там каждая пядь земли, там Камала люди кишат.
Там справа скала и слева скала, терновник и груды песка…
Услышишь, как щелкнет затвор ружья, но нигде не увидишь стрелка»,
И взял полковничий сын коня, вороного коня своего:
Словно колокол рот, ад в груди его бьет, крепче виселиц шея его.
Полковничий сын примчался в форт, там зовут его на обед,
Но кто вора с границы задумал догнать, тому отдыхать не след.
Скорей на коня и от форта прочь, летящей птицы быстрей,
Пока не завидел кобылы отца у входа в ущелье Джагей,
Пока не завидел кобылы отца, и Камал на ней скакал…
И чуть различил ее глаз белок, он взвел курок и нажал.
Он выстрелил раз, и выстрелил два, и свистнула пуля в кусты…
«По-солдатски стреляешь, — Камал сказал, — покажи, как ездишь ты».
Из конца в конец по ущелью Джагей стая демонов пыли взвилась,
Вороной летел как юный олень, но кобыла как серна неслась.
Вороной закусил зубами мундштук, вороной дышал тяжелей,
Но кобыла играла легкой уздой, как красотка перчаткой своей.
Вот справа скала и слева скала, терновник и груды песка…
И трижды щелкнул затвор ружья, но нигде он не видел стрелка.
Юный месяц они прогнали с небес, зорю выстукал стук копыт,
Вороной несется как раненый бык, а кобыла как лань летит.
Вороной споткнулся о груду камней и скатился в горный поток,
А Камал кобылу сдержал свою и наезднику встать помог.
И он вышиб из рук у него пистолет: здесь не место было борьбе.
«Слишком долго,-он крикнул,-ты ехал за мной,
слишком милостив был я к тебе.
Здесь на двадцать миль не сыскать скалы, ты здесь
пня бы найти не сумел,
Где, припав на колено, тебя бы не ждал стрелок с ружьем на прицел.
Если б руку с поводьями поднял я, если б я опустил ее вдруг,
Быстроногих шакалов сегодня в ночь пировал бы веселый круг.
Если б голову я захотел поднять и ее наклонил чуть-чуть,
Этот коршун несытый наелся бы так, что не мог бы крылом взмахнуть».
Легко ответил полковничий сын: «Добро кормить зверей,
Но ты рассчитай, что стоит обед, прежде чем звать гостей.
И если тысяча сабель придут, чтоб взять мои кости назад.
Пожалуй, цены за шакалий обед не сможет платить конокрад;
Их кони вытопчут хлеб на корню, зерно солдатам пойдет,
Сначала вспыхнет соломенный кров, а после вырежут скот.
Что ж, если тебе нипочем цена, а братьям на жратву спрос —
Шакал и собака отродье одно,- зови же шакалов, пес.
Но если цена для тебя высока — людьми, и зерном, и скотом, —
Верни мне сперва кобылу отца, дорогу мы сыщем потом».
Камал вцепился в него рукой и посмотрел в упор.
«Ни слова о псах, — промолвил он, — здесь волка с волком спор.
Пусть будет тогда мне падаль еда, коль причиню тебе вред,
И самую смерть перешутишь ты, тебе преграды нет».
Легко ответил полковничий сын: «Честь рода я храню.
Отец мой дарит кобылу тебе — ездок под стать коню».
Кобыла уткнулась хозяину в грудь и тихо ласкалась к нему.
«Нас двое могучих,- Камал сказал, — но она верна одному…
Так пусть конокрада уносит дар, поводья мои с бирюзой,
И стремя мое в серебре, и седло, и чапрак узорчатый мой».
Полковничий сын схватил пистолет и Камалу подал вдруг:
«Ты отнял один у врага, — он сказал, — вот этот дает тебе друг».
Камал ответил: «Дар за дар и кровь за кровь возьму,
Отец твой сына за мной послал, я сына отдам ему».
И свистом сыну он подал знак, и вот, как олень со скал,
Сбежал его сын на вереск долин и, стройный, рядом встал.
«Вот твой хозяин, — Камал сказал, — он разведчиков водит отряд,
По правую руку его ты встань и будь ему щит и брат.
Покуда я или смерть твоя не снимем этих уз,
В дому и в бою, как жизнь свою, храни ты с ним союз.
И хлеб королевы ты будешь есть, и помнить, кто ей враг,
И для спокойствия страны ты мой разоришь очаг.
И верным солдатом будешь ты, найдешь дорогу свою,
И, может быть, чин дадут тебе, а мне дадут петлю».
Друг другу в глаза поглядели они, и был им неведом страх,
И братскую клятву они принесли на соли и кислых хлебах,
И братскую клятву они принесли, сделав в дерне широкий надрез,
На клинке, и на черенке ножа, и на имени Бога чудес.
И Камалов мальчик вскочил на коня, взял кобылу полковничий сын,
И двое вернулись в форт Букло, откуда приехал один.
Но чуть подскакали к казармам они, двадцать сабель блеснуло в упор,
И каждый был рад обагрить клинок кровью жителя гор…
«Назад, — закричал полковничий сын, — назад и оружие прочь!
Я прошлою ночью за вором гнался, я друга привел в эту ночь».
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
ЛЬЮИС КЭРРОЛ
БАРМАГЛОТ
(пер. Д.Г.Орловской)
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
О бойся Бармаглота, сын!
Он так вирлеп и дик,
А в гуще рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг!
Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум.
Он стал под дерево и ждет,
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнем!
Раз-два! Раз-два! Горит трава,
Взы-взы — стрижает меч,
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч!
О светозарный мальчик мой?
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою! и тд.
ГЕНРИ ЛОНГФЕЛЛО
МЕЛЬНИЦА БОГА
(пер. Я.Фельдмана)
Мельница Бога
Очень хороша.
Мельница Бога
Мелет не спеша.
Медленно, но верно
Ходит колесо.
Будет перемелено
Абсолютно все.
АЛЕКСАНДР МИЛН
КОНЕЦ
(пер. Я.Фельдмана)
Когда мне было 1,
Я еще совсем не ходил.
Когда мне стало 2,
Я с трудом говорил слова.
Когда мне стукнуло 3,
Я еще не созрел внутри.
Когда мне стало 4,
Я б не остался один в квартире.
Когда мне стукнуло 5,
Я начал все понимать.
А теперь мне 6 и я умный очень,
А умный больше шести не хочет.
ТОМАС БЕЙЛИ ОЛДРИЧ
ПРЕСЛЕДОВАНЬЕ СЛАЩЕ ОБЛАДАНЬЯ
(пер. Я.Фельдмана)
Преследованье слаще обладанья.
Как станешь думать — оторопь берет
Насколько цвет прекраснее чем плод
И гусеницы бабочка желанней.
Я — человек, уставший от желаний
И реку жизни перешедший вброд.
Как станешь думать — оторопь берет.
Желания мертвы без ожиданий.
За разноцветной бабочкой летя,
Ищи себе другие горизонты.
Поэзия! Ты — ветер! Ты — огонь! Ты —
Божественная сущность бытия!
Позволь же мне в любую непогоду,
Пока я жив — преследовать тебя.
Р.СЕРВИС
(в пер. Я.Фельдман)
ПЕРЕД СНОМ
Ночью я гляжу на небо —
Вижу — с неба смотрит Бог.
Он на троне и в короне,
Величав и одинок.
Я весь день в бегах и играх,
Только вечером в кровать.
Он на троне и в короне —
Ни привстать, ни поиграть.
И в глазах его печальных
Столько света и добра…
Бедный Боже, как мне жалко
Одинокого тебя.
ТРИ МАЛЕНЬКИХ БОГА СИДЕЛИ В КАФЕ…
Три маленьких бога сидели в кафе
За пивом и коньяком.
Один был тщедушен, другой был толст,
А третий изъеден грехом.
Один говорил о редких духах,
Камнях драгоценных и тайных грехах,
О куртизанках и красоте,
О пользе изящных манер.
Кто сей сибарит? я спросил у людей.
И они сказали: «Бодлер».
Другой — в гобеленах, вообрази —
Горой парадоксы свои громоздил
Летучие, словно радуга
И твердые как базальт.
Кто сей мифотворец, король языка?
И мне сказали: «Уальд».
А третий в стакан неподвижно глядел
Глазами, полными слез.
И горек был его взгляд.
И вспухшим был его мозг.
И сам он был прах и тлен.
Кто этот несчастный? я произнес.
И мне сказали: «Верлен».
У них на губах не обсохло вино.
И были согласны все:
Да, Дьявола верные слуги, но
Боги во всей красе.
Они — бессмертной славы сыны,
Успевшие низко пасть.
Они знавали кромешный стыд,
Им крылья спалила страсть.
Они представлялись мне — босиком,
Свободные от долгов.
И каждый тащил свой особенный крест
По склонам своих Голгоф.
А.ТЕННИСОН
ПЫЛЬ НА МОГИЛЕ МОЕЙ…
(пер. Я.Фельдман)
Пыль на могиле моей,
Тяжесть подошв.
Глупые слёзы не лей —
Всё это ложь.
Ветер метёт лепестки
В клёкоте стай.
Хватит и этой тоски,
Не стой, ступай.
Время — тяжёлый недуг.
Как я устал!
Мёртвый живому не друг.
Не стой, ступай.
