Содержание
автор Михаил Юрьевич Лермонтов (1814—1841)
| См. Стихотворения 1832. Дата создания: 1832, опубл.: 1841. Источник: ФЭБ (1954) • Стихотворение №310 (ПСС 1989). |  |
Одноимённые страницы Википроекты:
Викитека (en)
Википедия
Данные
Парус
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
5 Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит…
Увы! он счастия не ищет,
И не от счастия бежит!
Под ним струя светлей лазури,
10 Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
1832
Примечания
Здесь воспроизведено по автографу — ИРЛИ, оп. 1, № 21а (казанская тетрадь), л. 11 об. Другой автограф — ГПБ, собрание рукописей Лермонтова, № 18 (в письме к Марии Александровне Лопухиной от 2 сентября 1832 г. В автографе разночтение в ст. 9: «Струя под ним светлей лазури»). Копия, совпадающая с автографом казанской тетради, — ИРЛИ, оп. 1, № 15 (тетрадь XV), л. 10 об.
Датируется 1832 годом, не раньше первой половины августа и не позднее 2 сентября, так как включено в упомянутое выше письмо к М. А. Лопухиной.
Первый стих — «Белеет парус одинокий» — совпадает со стихом 19 строфы XV главы I поэмы А. А. Бестужева-Марлинского «Андрей, князь Переяславский». Первая глава этой поэмы вышла отдельным изданием (анонимно) в Москве в 1828 году, а в 1832 году стало известно имя автора.
- Впервые — в журнале «Отечественные записки», 1841, том XVIII, № 10, отд. III, с. 161.
ПРОТИВОРЕЧИЯ «ПАРУСА»
ПАРУС
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит…
Увы! он счастия не ищет,
И не от счастия бежит!
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
Стихотворение Лермонтова «Парус» давно стало уже хрестоматийным. Ему посвящено довольно большое число специальных исследований, не говоря уже об отдельных замечаниях в многочисленных работах. Цель настоящей заметки состоит в том, чтобы обсудить одно довольно необычное свойство этого стихотворения, общее для самых разных его аспектов. А именно, речь пойдет о том, насколько внутренне согласованной (или, наоборот, противоречивой) оказывается картина мира, создаваемая этим произведением, и как части художественной структуры согласуются с целым и между собой. Подчеркнем, что противоречивость понимается нами как содержательная характеристика, нуждающаяся в истолковании, а не как (мнимое) несовершенство произведения. Ряд глубоких наблюдений по этому поводу уже был сделан в работе (Сенчина, Гиршман 1980), часть которых вошла в статью «Парус» из Лермонтовской энциклопедии (С. 366 — 367), однако мы считаем необходимым добавить к ним дополнения и коррективы. В сочетании с наблюдениями, сделанными в ряде предыдущих работ, они позволяют, на наш взгляд, поставить вопрос о роли этого свойства в поэтике Лермонтова в целом.
В первых двух строках «Белеет парус одинокой // В тумане моря голубом!..» фактически представлены объект и фон. В типичном случае такое соотношение затрагивает два элемента системы, т.е. является дуальным. Однако в данном случае внимательное рассмотрение выявляет более сложную картину. Естественный цвет тумана — белый, поэтому, когда нечто виднеется в тумане, объект обычно выглядит как темное на белом. Здесь же белеет объект на более темном фоне. Тем самым в оппозиции «светлый — темный» свойства объекта и фона взаимно инвертированы по сравнению с природной ситуацией. Однако эта инверсия отношений отнюдь не означает, что туман сам по себе является здесь темным, — напротив, указано, что он имеет голубой (а не, скажем, синий), т.е. светлый цвет. В результате на типичный для объекта и фона контраст накладывается сходство: парус и туман моря не только противопоставлены как светлый объект и более темный фон, но и одновременно с этим объединены как два светлых объекта.
Если парус является «одиноким», то фон, напротив, оказывается двойным, сочетающим в себе свойства и тумана и моря. Произошло смещение и переплетение признаков: голубое море «превратилось» в туман, белизна которого «досталась» парусу. Вместо пары объектов и дуального соотношения между ними значимой оказалась триада «парус, туман, море» с более сложными соотношениями элементов, чем при простом противопоставлении или сходстве.
Во 2-й строфе указана опорная точка, относительно которой, казалось бы, может быть определено движение — «счастие». Однако отвергаются обе возможности — движения и по направлению к нему и от него, так что в стихотворении здесь задано и отвергнуто дуальное противопоставление как таковое. С другой стороны, картина движения паруса в 1-й строфе предполагает неопределенность направления движения вообще (Лотман, Минц 1996): по сути, здесь возможен веер произвольных направлений. Таким образом, неопределенность движения паруса является двойной — она проявляет себя на языке как дискретных характеристик в условном пространстве, так и континуальных характеристик в пространстве физическом.
Мы хотим обратить внимание на новый смысл, который возникает из сочетания двух известных обстоятельств. С одной стороны, исследователи уже писали о том, что в «Парусе» по ходу дела меняется точка зрения. В 1-й строфе картина дана издалека, тогда как во 2-й описание предполагает нахождение наблюдателя вблизи — см. работы Ломинадзе (1985), Сенчиной и Гиршмана (С. 116), справедливо увязавших это свойство с неопределенностью пространственно-временных характеристик, а также Лотмана и Минц (1996). С другой стороны, в стихотворении значима оппозиция объекта и субъекта, паруса и наблюдателя, пытающегося проникнуть в его тайну. Неоднозначность ракурса наблюдения может поэтому интерпретироваться таким образом, что неопределенность затрагивает не только объект (парус), но и свойства самого наблюдателя (субъект). В мире, картина которого предстает в стихотворении, не существует не только определенных объективных характеристик, в нем невозможен и однозначный, фиксированный наблюдатель.
И в 1-й и во 2-й строфах первые две строчки носят характер внешнего описания, а 3-я и 4-я относятся к внутреннему состоянию наблюдаемого объекта. При этом непосредственная связь между первой и второй парами строчек в одной и той же строфе либо остается неопределенной (1-я строфа, где о целях и причинах движения паруса задаются вопросы без ответов), либо вообще отсутствует (2-я строфа, где сначала дана картина погоды, а затем — негативная информация о целях плавания). Однако в 3-й строфе ситуация меняется. Последние две строки соотнесены не только с последними же двумя строками в предшествующих строфах, но и с первыми двумя той же строфы: в первых двух строках сообщается о прекрасной погоде, в последних двух — о том, что несмотря на это, парус просит бури. Тем самым дополнительное структурное единство 3-й строфы (отсутствовавшее в предшествующих строфах) возникает сразу в негативном виде, что бросает тень на саму идею внутренне согласованной структуры.
Парадоксальность затрагивает не только внешние обстоятельства, но и сами действия паруса и их мотивировку. Оказывается, что причина мятежа — именно поиски покоя. Причем это устремление паруса реализуется таким способом, который сам является внутренне противоречивым: несмотря на то, что парус назван мятежным, бури он не требует, а просит — мятеж оказывается неполным. В последней строке появляется словосочетание «как будто», ставящее под сомнение возможность реализации парадокса (т.е. возможность найти покой в бурях). Но и само такое сомнение, если вдуматься, не вполне убедительно; «комментарий» к действиям паруса исходит из презумпции общих правил и их выполнения — наличия или отсутствия покоя в бурях (неслучайно «бури» даны здесь во множественном числе, т.е. говорится о повторяющемся, закономерном явлении), тогда как суть действий паруса — в чистой мятежности, нарушении правил и законов наличного бытия.
В результате в ситуацию, где, казалось бы, противопоставления заострены до предела, вносятся неоднозначности и полутона, подрывающие полноту картины мира, построенной исключительно на дуальных противопоставлениях, и ее объяснительную силу.
Сказанное выше означает, что различные элементы стихотворения находятся между собой в значимо противоречивых и/или несогласованных отношениях. Это свойство проявляет себя также и в синтаксической структуре. Если бы на вопросы из 1-й строфы во 2-й давался буквальный ответ, было бы сказано, что же парус кинул, и что же он ищет. Однако фраза «Увы! он счастия не ищет, // И не от счастия бежит!» содержит значимые несоответствия между вопросами и ответами. При этом «он счастия не ищет» в ответ на «Что ищет он (…)?» смещает акцент от объекта к предикату, так что вместо называния ранее неизвестного объекта сообщается о действиях по отношению к уже фиксированному объекту (счастью), как если бы о нем говорилось раньше. Причем это усилено изменением порядка слов (вместо «не ищет счастия» говорится «счастия не ищет»), который делает ударение именно на «счастье». На вопрос же «Что кинул он (…)?» следует реакция «не от счастия бежит». И здесь смещены акценты — «что» превращается в «от чего». В обоих случаях на «позитивные» вопросы даются негативные ответы — «не ищет, не бежит».
Между двумя половинами фразы в 3-й и 4-й строках 2-й строфы существует параллелизм, задаваемый повтором слова «счастия» и повтором частицы «не». Однако в 1-й половине фразы «не» относится к сказуемому, а во 2-й — к дополнению.
В результате всех этих эффектов происходят сдвиги синтаксической структуры. На вопросы даются отрицательные ответы, не вполне им соответствующие, и внутри ответа также существует значимое внутреннее несоответствие. Дело обстоит таким образом, что не просто отрицаются те или иные возможности, а ставится под сомнение сам принцип однозначного описания, при котором на заданный вопрос можно дать определенный (хотя бы негативный) ответ.
Неопределенность морского пейзажа
Обратим внимание на одну особенность «Паруса», вызвавшую разноречивые толкования. Описание природы во 2-й строфе рядом исследователей толкуется как картина бури. Например, в работе Л. Т. Сечиной и М. М. Гиршмана утверждается, что здесь описана «буря» как определенное состояние объективного мира («Играют волны…»), которая противопоставлена «покою» («Под ним струя светлей лазури…») (Сенчина, Гиршман С. 115). Другие исследователи отмечают, что здесь присутствует типичное заблуждение: «вопреки распространенному убеждению, свист ветра, игра волн и скрип мачты не создают картины бури, а соответствуют «нормальным» условиям движения судна: отсутствие ветра — штиль — обрекло бы корабль на полную неподвижность; равно и скрип мачты — обычный звуковой фон плывущего парусника» (Лотман, Минц С. 550). Замечание Ю. М. Лотмана и З. Г. Минц верно отчасти и в контексте стихотворения представляется нам недостаточным. Свист ветра, игра волн и скрип мачты присутствуют как при нормальном движении судна, так и при буре. Причем упоминание бури в 3-й строфе делает практически невозможным отмахнуться от, связанных с нею ассоциаций, которые порождает 2-я строфа. Если бы автор хотел лишь упомянуть характерные признаки обычного движения парусника, пришлось бы признать, что Лермонтов допустил промах, спровоцировав у читателей и исследователей «паразитные» ассоциации.
Можно думать, что картина неопределенности (обычное движение судна или буря) создана в стихотворении намеренно. Это — один из примеров того обстоятельства, что однозначная картина мира в нем отвергается, так что между элементами этого мира существуют, вообще говоря, неоднозначные отношения. В частности, сквозь описание одной картины реальности может «просвечивать» другая.
Указанное выше обстоятельство, связанное с проявлением неоднозначности, проявляет себя в тексте еще одним способом. Если присмотреться к тексту, в нем (главным образом в первых строках) обнаруживается анаграмма фамилии автора: «В ТуМАНЕ МОРя гоЛубом» явственно «просвечивает» ЛЕРМАНТОВ. Иначе говоря, текст может быть прочитани и «обычным» способом, и при помощи анаграммы. Как хорошо известно, существует серьезная проблема верификации присутствия анаграмм в тексте, связанная с опасностью произвольного вычитывания. Тем не менее, анаграммы давно уже, начиная с классических трудов Соссюра, получили признание как один из важных элементов поэтики (См., напр., Лотман Мих. 1979 С. 119 и указанную там литературу). Что касается критериев проверки, то в реально присутствующих и поэтически значимых (а не ложных или сочиненных искусственно) анаграммах присутствует дополнительная мотивировка между анаграммируемым словом и контекстом. В данном случае она является как минимум двойной. Во-первых, в соответствующих строках значимо соотношение между объектом и его фоном (парус на фоне тумана) — соответственно, и анаграмма возникает из своего словесного фона («тумана»). Во-вторых, из-за того, что в ней зашифровано имя автора, делается значимым соотношение между биографическим и поэтическим, так что столь существенная в «Парусе» тема скитальчества отзывается в судьбе поэта и его предков, оставивших далекую родину.
О значимости для Лермонтова этой проблематики говорит, в частности, то, что «в период пребывания в Моск. ун-те Л. дважды писал портрет приснившегося ему испанского предка Лермы, в 1832-38 иногда подписывался его именем, обращался с запросом в мадридский архив (позднее в лит-ре возникла и смешанная версия о якобы имевшем место переселении предка Л. из Испании в Шотландию). Эти представления сыграли свою роль в художественном самосознании поэта; начиная с труда П. А. Висковатого, они вошли в историю изучения биографии Л.» (Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 467). Фактически, выявленная нами в «Парусе» анаграмма как раз и является примером того, как отмеченные выше представления реализовались в поэтическом творчестве Лермонтова.
Если в стихотворении встречается анаграмма, то в этом проявляется существенное свойство поэтики автора, так что единичным это обстоятельство в его творчестве обычно не бывает. Применительно к Лермонтову мы ограничимся еще двумя примерами, в которых на другом материале просматривается черта, роднящая их с анаграммой из «Паруса». В стихотворении «Журналист, читатель и писатель» читатель, критически настроенный к современной литературе, делает одно исключение:
ВОТ, НАприМЕР, пРияТЕЛь Мой:
Владеет он изрядным слогом,
И чувств и мыслей полнотой
Он одарен всевышним богом.
В 1-й строке выше содержится (насколько нам известно, не замеченная ранее) анаграмма ЛЕРМАНТОВ — герой произведения отзывается о своем авторе.
В неоконченном произведении «Это случилось в последние годы могучего Рима…» родители Виргинии сообщают, что их дочь «ТИХо, УСеРдно и долго молилась, — кому? — неизвестно!..», однако в этих строках явственно проглядывает анаграмматически зашифрованный ответ — ХРИСТУ.
Общим во всех трех примерах является то обстоятельство, что анаграммируется имя творца (в упомянутом выше стихотворении креативная роль Христа должна была, вероятно, проявить себя в том, что Христос должен был воскресить умершую (Заславский 1998), в том числе и в связи с божественным даром, причем в двух случаях анаграммируется имя самого автора. Указанные свойства согласуются с мифопоэтическим характером анаграмм, в которых зашифровывалось имя бога (Имена.1980). Более подробное исследование анаграмм в поэзии Лермонтова представляет отдельную тему, далеко выходящую за рамки данной статьи. Однако, как представляется, приведенные примеры служат достаточным основанием для постановки такой задачи.
Возвращаясь к собственно «Парусу», обратим внимание, что анаграмма фамилии автора локализована в строках, относящихся не к парусу — «лирическому герою» стихотворения (с которым, казалось бы, можно было бы также связать упомянутые выше элементы биографии автора), а к его фону. Такая противоречивость представляется еще одним примером деидентификации и принципиальной неоднозначности, расплывчатости лирического субъекта/объекта.
Согласно выводам Ю. М. Лотмана, «Устойчивой константой лермонтовского мира была (…) абсолютная полярность всех основных элементов, составлявших его сущность. Можно сказать, что любая идея получала в сознании Лермонтова значение только в том случае, если она, во-первых, могла быть доведена до экстремального выражения и, во-вторых, если на другом полюсе лермонтовской картины мира ей соответствовала противоположная, несовместимая с ней структурная экстрема» (Лотман 1988 С. 231). Соответственно, эволюция позднего Лермонтова, особенно в последние месяцы его творчества, описывалась Лотманом (там же) как преодоление этой тенденции: «Глубокая разорванность сменяется тяготением к целостности. Полюса не столько противопоставляются, сколько сопоставляются, между ними появляется соединяющее пространство. Основная тенденция — синтез противоположностей».
По нашему мнению, эти глубокие наблюдения не исчерпывают общей картины соотношения между элементами целого в творчестве Лермонтова. Нам уже доводилось обращать внимание, что эти соотношения оказываются в целом более разнообразными, в том числе они включают совмещение в едином целом двух взаимоисключающих черт, каждая их которых сохраняет свою индивидуальность, так что контраст остается. Кроме того, наряду с дискретными существенными являются континуальные характеристики и непрерывные изменения свойств. Эти выводы были сделаны в основном на материале анализа зрелого, в том числе позднего творчества Лермонтова (прежде всего, «Сказки для детей» — см. Заславский 2003). Однако материалы настоящего разбора свидетельствуют в пользу того, что такая тенденция существовала на протяжении практически всего творчества Лермонтова, начиная с его ранних этапов. Между отдельными элементами «Паруса» существует, как показано выше, целый ряд контрастов и противоречий, которые в свою очередь подвергаются сомнению, отрицаются или сочетаются с чертами сходства (1).
Следует заметить, что о внутренней противоречивости как содержательном факторе в поэтике Лермонтова исследователи писали и ранее. Так, по замечанию Ю. В. Манна, относящемуся к стихотворению «Не верь себе…», «кажется, все происходящее рассыпается на фрагменты, истинные каждый сам по себе, но несводимые вместе» (Манн С. 422). Выявленные в этом стихотворении противоречия (между поэтом и толпой, различными авторскими точками зрения и т.д.) Ю. В. Манн рассматривает как один из наиболее ярких в русской литературе примеров романтической иронии, направленной поэзией на саму себя. В нашем случае несогласованности произведения не имеют идеологической окраски и, в частности, проявляют себя на низших уровнях текста (например, в синтаксической структуре). Можно думать, что указанное свойство проявляет себя в самых разных аспектах поэтики Лермонтова — художественном пространстве, времени, синтаксисе, композиции и т.д. Представляет отдельный интерес вопрос о том, имеем ли мы здесь дело с проявлением романтической иронии на более абстрактном (чем это обычно понимается) уровне, или же с более общим самостоятельным явлением.
Подчеркнем, что обсуждаемое нами явление представляет собой нечто большее, чем типичное для механизма художественного текста соотношение сходств и различий. Наблюдения и выводы, учитывающие лишь дуальную структуру, но проходящие мимо проявлений ее принципиальной неполноты как значимого фактора, оказываются недостаточными.
В частности, о противоречивости «Паруса» сказано также в работе Сенчиной и. Гиршмана (1980. С. 115 — 116), однако эта противоречивость понималась этими авторами как набор антонимов и оппозиций, то есть трактовалась на языке дуальных противопоставлений: «Наиболее явным «общим знаменателем», результатом взаимодействий этих повторов-контрастов является принципиальная смысловая однозначность этих противоположностей, между которыми находится и от которых равно отталкивается субъект лирического высказывания». Мы же хотим подчеркнуть, что неоднозначность в «Парусе» лежит глубже: она состоит не только (и не столько) в противоречиях между элементами и невозможностью подходящего выбора из взаимоисключающих альтернатив, но и в недостаточности самого языка дуальных соотношений. Дело не только в том важном обстоятельстве, что наряду с дуальной структурой в «Парусе» значима и троичная Сенчиной и. Гиршмана (1980. С. 118 — 119), но и в том, что в тексте подчеркнута и принципиальная неполнота самой дуальной структуры, неспособной охватить собой всю сложность мира (сдвиги в ответах на ясно поставленные вопросы, вовлеченность третьего элемента в типично дуальные отношения контраста и т. д. — см. выше). Кроме того, на четкую дуальную структуру накладывается неоднозначность и даже расплывчатость лирического субъекта, его точки зрения и т.д , т.е. значимыми становятся континуальные характеристики.
В результате отмеченных обстоятельств «подрыв» однозначности имеет в стихотворении многообразный, причем многоуровневый характер. Задается простая дискретная схема, варианты которой отрицаются, а сама схема оказывается существенно неполной. Далее, недостаточной оказывается дуальная структура с ее оппозициями в целом. Она дополняется тройной структурой, но и это оказывается недостаточным — неоднозначность проявляет себя в существенной значимости континуальных характеристик и расплывчатости четких контуров. Однако полного разрушения старой структуры и однозначного утверждения на ее обломках новой тоже не происходит, неопределенность и неоднозначность относятся не только к «старым» четким структурам, но и к самому процессу их разрушения и преобразования.
Если говорить о содержательных аспектах, то в структуре текста «Паруса» проявляет себя отношение Лермонтова к мирозданию в целом. В его поэтическом мире не только отвергается («мятеж») или принимается («примирение») (2) окружающая действительность, но и отвергается сам принцип однозначного выбора из альтернатив и, шире, любая однозначность и фиксированная структура. Тем самым в конечном счете отвергается и наличное мироздание вообще. Последнее обстоятельство можно считать структурным аналогом демонизма (3). В результате картина мира c учетом как окружающей реальности, так и лирического субъекта оказывается принципиально противоречивой и неполной, а поиски гармонии вечно продолжаются, но не могут увенчаться ее конечным достижением.
Авторы Произведения Рецензии Поиск Магазин Вход для авторов О портале Стихи.ру Проза.ру
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
Занятие рассчитано на пяти-, шестиклассников. Материал расписан подробно именно в расчёте на молодого словесника; можно сокращать и перестраивать его по своему усмотрению. До начала занятия на классной доске делается следующая запись:
Белеет парус одинокий
в тумане моря голубом.
увы
лазурь
струя
мятежный
Начинаем беседу с классом. Вот её примерный ход.
Прочитаем предложение на доске:
Белеет парус одинокий
в тумане моря голубом.
Теперь я заменю точку восклицательным знаком. Что изменилось в этом высказывании? В первом случае было только сообщение о том, что в море парус; теперь мы ощущаем человека, который говорит. Нам передаётся его взволнованность — ведь эта фраза заключает в себе то же чувство, что и возглас: «Смотри, парус в море!”
Не скажете ли, какое слово является главным в восклицательном предложении «Смотри, парус в море!”? (Существительное парус.) А в нашем восклицательном предложении? (Тоже существительное парус.) Прочтём это предложение так, чтобы передать то чувство, которым охвачен рассказчик. Короткая фраза: «Смотри, парус в море” подсказывает, как, с какой интонацией надо прочитать это длинное предложение.
Белеет парус одинокий
в тумане моря голубом!
Теперь от доски и слов, написанных на ней, пришла пора обратиться к тексту самого стихотворения. Можно сделать это так.
В одном из писем совсем ещё юного, восемнадцатилетнего поэта Михаила Лермонтова есть такая приписка: «Вот ещё стихи, которые я сочинил на берегу моря”. Затем следует само стихотворение. Строчки на нашей доске — его начало.
(Учитель исправляет строчное написание предлога «в” на прописное «В”, а точку — на восклицательный знак с многоточием.)
Заметьте: в конце предложения стоит восклицательный знак с многоточием. Увиденная картина — парус в открытом море — потрясла юношу. Восклицательным знаком отмечена та душевная взволнованность, которая охватила его. А многоточие означает, что не всё сказано и требуется длительная пауза, чтобы этой паузой заполнить то, что недосказано. А недосказано, не высказано множество мыслей, разом нахлынувших на юного поэта.
Удалось ли Лермонтову свои чувства и свои мысли донести до читателя, мы будем решать, прочитав стихотворение. Но для этого мы должны хорошо вникнуть в произведение. И начнём вот с этих двух строчек. Ещё раз прочтём их и постараемся мысленно увидеть то, о чём в них говорится.
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!..
Настроим внимание: море голубое или туман голубой? (В тумане… голубом.)
Вот мы прочитали эти строчки и теперь вместе с автором стихотворения видим: в тумане моря белеет парус. Где видится вам этот парус: далеко от вас или тут же, рядом? Можно ли о парусе, если он не далеко от нас, сказать: «белеет в тумане моря”?.. Когда будем читать стихотворение, узнаем, что парус находится очень далеко от наблюдателя.
При вдумчивом чтении этих строчек возникает несколько вопросов, на которые необходимо ответить, чтобы увидеть картину такой, какой она изображена поэтом.
Можно ли в тумане увидеть парус, который находится далеко от нас? (Нельзя.) Теперь нам необходимо проявить пристальное внимание ко всему, что говорится о тумане, чтобы выяснить, что же это за туман такой, в котором можно видеть парус.
Вы все, конечно, видели туманы. Скажите, какого цвета туман? (Серого.) А какого цвета туман в стихотворении? (Голубого.)
О туманах мы говорим, например, так: «туман над лугом”, «туман на улице”, «туман в низине”, — и никогда не скажем: «туман луга”, «туман улицы”, «туман низины”. А здесь как сказано? «В тумане над морем”? (Нет, иначе: «в тумане моря”.) Так что же это за голубой туман моря?..
Замечали ли вы, что все предметы, удалённые от нас на большие расстояния, приобретают голубоватый оттенок?.. Почему это происходит? (Воздух придаёт им такой цвет.) Голубая окраска особенно хорошо наблюдается в ясную погоду. В ясный солнечный день и морская даль окрашивается в голубоватый цвет. Вот в таком голубом «тумане” моря мы и видим парус, а правильнее сказать так: на фоне морской дали голубой мы его видим.
Представьте себе и подумайте: бескрайнее и непредсказуемое в своей стихии море; его высокие угрожающие волны не захлёстывают нас, потому что мы на берегу и они не докатываются до нас; а далеко в море на опасных его волнах одинокий парус.
Если смогли представить себе эту картину, скажите, какие мысли и чувства возникли у вас? Не позавидовал ли кто-нибудь из вас тому смельчаку, который управляет этим парусом? Не захотелось ли оказаться на его месте, под парусом? Или его смелость, его рискованное, опасное для жизни состязание с морем кажется вам безрассудством? Или может быть, кто-нибудь из вас сожалеет о том, что не хватит смелости вот так выйти в открытое море под парусом?
Лермонтову не надо было воображать картину моря с парусом, как приходится это делать нам с вами. Вспомним слова из его письма: «Вот… стихи, которые я сочинил на берегу моря”. Одинокий парус в голубой морской дали он увидел наяву.
Теперь необходимо объяснить некоторые слова. Лермонтовым написано одинокой, с окончанием -ой. (Учитель исправляет на доске окончание -ий на -ой.) Это не ошибка, так говорили раньше. Так и мы будем читать.
Увы — возглас, выражающий чувство сожаления, горечи.
Лазурь. Скажите, каким мы видим небо в ясный солнечный день? (Светло-синим, голубым, ярко-голубым.) Иначе такое небо можно назвать лазурным. Лазурное небо — это какое небо? (Голубое, светло-синее.) А теперь скажите: лазурь — это какой цвет? (Голубой, светло-синий.) Существительное лазурь употреблялось также в значении «небо”.
А существительное струя могло употребляться в значении «вода”. Скажите, как понимать выражение: струя светлей лазури? (Вода светлее ясного голубого неба.)
Мятежный. Прилагательное безмятежный знакомо вам? Что оно обозначает? (Спокойный, ничем не тревожимый.) А что означает прилагательное мятежный, например, когда говорят о человеке «мятежная душа”, «мятежный характер”? (Неспокойный, тревожный.)
Послушайте стихотворение целиком (идёт чтение). Понравилось ли оно вам? Как думаете, только ли о парусе это стихотворение? Не возникло ли у вас ощущение чего-то таинственного в нём, скрытного, такого, до чего хочется дознаться, о чём хочется поразмышлять? Давайте пройдёмся по тайникам стихотворения.
Вот Лермонтов видит в море парус. Этот парус для — него не просто белое полотно. Он просит бури, он что-то ищет, у него есть родной край. Этот парус для поэта нечто одухотворённое, это существо, наделённое чувствами, стремящееся к каким-то неведомым целям. Так, как Лермонтов рассказывает о парусе, можно говорить только о человеке.
А может быть, и в самом деле здесь рассказано о человеке? Ведь плывет же под парусом кто-то. Обратимся к вопросам, которые возникают у поэта при виде паруса.
Что ищет он в стране далёкой?
Что кинул он в краю родном?..
Он — это кто? Парус или человек? К парусу или человеку направляет поэт свои вопросы-раздумья?
Когда будете читать стихотворение дома, попробуйте в своём воображении заменить парус человеком. Сделать это нетрудно: заметили, наверное, что в стихотворении слово парус постоянно заменяется местоимением он? Найдите эти места в стихотворении. («Что ищет он”, «что кинул он”, «он счастия не ищет”, «он… просит бури”, «под ним”, «над ним”.)
Что ищет он в стране далёкой?
Таким вопросом задаётся Лермонтов, наблюдая за парусом. Находите ли вы в стихотворении ответ на этот вопрос? Скажите, зачем парус в море? (Он хочет бури, жаждет бури, просит её.) Так что ищет он в стране далёкой? (Бури.) Прочтите строчку, в которой содержится ответ.
А он, мятежный, просит бури…
Вспомним, что значит мятежный в словосочетаниях «мятежная душа”, «мятежный характер”? (Неспокойный, тревожный.)
Как думаете, чем может быть вызвана мечта о буре? — Желанием испытать себя в чрезвычайных обстоятельствах, проявить свои способности в смертельно опасной обстановке, стремлением к подвигам и неприятием покоя, бездеятельности. Такова жизненная позиция человека с неспокойной, мятежной душой, того, кто жаждет бури.
Прочтём следующую строчку.
Как будто в бурях есть покой!
Это голос уже другого человека, у которого жизненная позиция иная. Ему не дано понять, почему кто-то просит бури. Вот если бы в бурях был покой, тогда ему всё было бы понятно.
Какая из этих жизненных установок вам более по душе? Какой из них хотелось бы вам следовать в своей жизни? Как вы думаете, какой позиции придерживается Лермонтов?
Мысли и чувства, охватившие Лермонтова при виде паруса, были как бы сопереживанием душевному состоянию мятежного пловца. Но оно, это состояние, было воображено поэтом, вымышлено им, «выдумано”, так что стихотворение выражает в действительности и мир самого Лермонтова. Послушайте, что писал он о себе за год до создания «Паруса», когда ему было шестнадцать лет.
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал… <…>
понять
Я не могу, что значит отдыхать.
………………………………………………..
Всегда кипит и зреет что-нибудь
В моём уме. Желанье и тоска
Тревожат беспрестанно эту грудь.
Но что ж? Мне жизнь всё как-то коротка,
И всё боюсь, что не успею я
Свершить чего-то!..
(«1831-го июня 11 дня»)
Уясним из этих стихов, к чему готовил себя юный поэт, какой жизненный путь выбрал из того множества дорог, на распутье которых оказывается каждый молодой человек. Послушайте и вдумайтесь в его слова.
(Здесь и далее «звездочкой” отмечены тексты, которые прочитываются учащимися по карточкам.)
* Мне нужно действовать…
…понять
Я не могу, что значит отдыхать.
* …я каждый день
Бессмертным сделать бы желал…
* И всё боюсь, что не успею я
Свершить чего-то!
Сравним, что пишет Лермонтов о парусе и о себе. Парус у него мятежный, то есть какой? (Тревожный, неспокойный.) Подумайте, к мятежным или безмятежным следует отнести Лермонтова, лирический герой которого о себе рассказывает следующее:
* Всегда кипит и зреет что-нибудь
В моём уме. Желанье и тоска
Тревожат беспрестанно эту грудь.
Не скажете ли теперь, прослушав эти слова, почему парус в глазах Лермонтова мятежный? (Потому что мятежным был сам Лермонтов. Ведь поэт, рассказывая о парусе, передаёт своё мироощущение.)
Сравним ещё несколько цитат из этих стихотворений.
О Лермонтове: * Понять я не могу, что значит отдыхать.
О парусе: * Он… просит бури.
Покоя ли просит парус?.. А Лермонтов знает, что такое покой?.. Сравним ещё пару цитат.
О Лермонтове: * Мне нужно действовать.
О парусе:* Он… просит бури.
Не для того ли просит бури, чтобы действовать, и притом энергично, бурно, с полной отдачей сил, как того требует штормовая обстановка? А для Лермонтова, которому нужно действовать, не зная отдыха, не является ли буря желанной стихией?
Каким же предстаёт перед нами по этим стихотворениям юный Лермонтов? Человеком с мятежной душой («желанье и тоска тревожат беспрестанно”, «он, мятежный”), сомневающимся в своих возможностях («мне жизнь всё как-то коротка… не успею я”), не удовлетворённым жизнью («не от счастия бежит”), стремящимся через непрестанный труд («мне нужно действовать… понять я не могу, что значит отдыхать”) к большим деяниям («я каждый день бессмертным сделать бы желал”).
Но вернёмся на берег моря. Бесстрашный парус будоражит воображение юного поэта, вызывает сильные чувства и поток мыслей. Наблюдаемая картина и возникающие мысли тут же ложатся в стихи. Складывается небольшое стихотворение из трёх строф. В каждой строфе и картина моря с парусом, и навеянные ею мысли.
Что же является главным в содержании стихотворения: картины морского пейзажа или раздумья поэта? (Конечно, раздумья поэта — они непосредственно выражают душевное состояние Лермонтова.)
Но для внимательного читателя и в картинах, изображающих природу, есть своя загадка. Давайте перечитаем стихи с описанием пейзажа — это первые две строчки каждой строфы.
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнётся и скрыпит…
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
Выходит, пока Лермонтов наблюдал парус, море трижды поменяло свой состояние? Возможно ли такое в действительности? Почему же во второй строфе Лермонтов изображает море бурным, со штормовым ветром? Перечитаем строфу целиком.
Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнётся и скрыпит…
Увы, — он счастия не ищет
И не от счастия бежит!
Можно ли усомниться в том, что парус не ищет счастья? Разбушевавшаяся морская стихия изображена в таких красках, что у читателя не может даже возникнуть мысли о том, что парус (пловец) ищет какие-то блага для себя.
Прочтём третью строфу.
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
Вода светлей лазури бывает тогда, когда море совсем спокойно, а над морем эта самая лазурь с ярким солнцем. Кому же не по душе может быть такое море? (Только человеку с мятежной душой, не принимающему покоя, жаждущему бурной деятельности.)
В первой строфе море описывается через «туман моря” — вспомним, что названо туманом? (Голубая окраска морской дали.) На фоне этой голубой дали морской виден парус — таким образом указывается его местонахождение. Скажите, далеко или близко он от берега? (Далеко.) Ведь парус потому и произвёл сильное впечатление на поэта, что одиноко плавал далеко в море, в стране далёкой.
Обдумаем то, что мы нашли. Стихотворение «Парус» — это не зарисовка с натуры плывущего по морю паруса. Лермонтову важно было передать свои мысли и чувства. В каждой строфе пейзаж изображён так, чтобы помочь чётче выразить мысль и полнее передать чувство. Читая стихотворение, мы ощущаем, как сквозь думы и переживания поэта проглядывает его восхищение силой человеческого духа.
