Стихи советские

«Трутень и предатель»

12 мая 1972 года Иосиф Бродский, поэт и переводчик, сидел в отделении ленинградского ОВИРа. Перед ним лежала стандартная форма обращения за разрешением выехать за границу. У Бродского уже было условное приглашение в Израиль: в конце 1960-х им обзавелись многие потенциальные репатрианты. Представители власти предложили поэту наконец воспользоваться этой возможностью. Иначе говоря, ему настоятельно рекомендовали покинуть СССР добровольно.

Это был последний этап дела Бродского, которое в широком смысле началось ещё в 1963 году — со статьи, подписанной Иониным, Лернером и Медведевым. В тот год, 29 ноября, в газете «Вечерний Ленинград» появился своего рода фельетон-донос под названием «Окололитературный трутень». Бродского обвиняли не только в отсутствии литературного таланта — как утверждали авторы статьи, поэт является тунеядцем и даже «вынашивает планы предательства».

Также по темеТо ли «ноги», то ли «ночи»: как решился вопрос с загадочной строкой поэмы Есенина На одном из российских аукционов появились фотографии, письма и списки произведений поэта Сергея Есенина. Одновременно в соцсетях…

«Здоровый 26-летний парень около четырёх лет не занимается общественно полезным трудом. Живёт он случайными заработками; в крайнем случае подкинет толику денег отец — внештатный фотокорреспондент ленинградских газет, который, хоть и осуждает поведение сына, но продолжает кормить его, — заключали авторы фельетона. — Бродскому взяться бы наконец за ум, начать наконец работать, перестать быть трутнем у родителей, у общества. Но нет, никак он не может отделаться от мысли о Парнасе, на который хочет забраться любым, даже самым нечистоплотным путём».

«Кто причислил вас к поэтам?»

В 1964 году тема поэтического творчества Бродского и его тунеядства всплыла вновь — на сей раз в суде. Во время одного из заседаний была упомянута и эта газетная публикация.

«Статья Лернера была лживой. Вот единственный вывод, который я сделал. Я не считаю себя человеком, ведущим паразитический образ жизни. Там только имя и фамилия верны. Даже возраст неверен. Даже стихи не мои. Там моими друзьями названы люди, которых я едва знаю или не знаю совсем», — отвечал поэт на вопросы судей.

Стоит отметить, что большинство стихов, приведённых в злополучной статье, действительно не принадлежали Бродскому. А немногие написанные им слова были перевраны. «Люблю я родину чужую», — эту цитату авторы привели как пример антисоветских настроений поэта. Между тем у Бродского эта строка выглядела совершенно иначе. «Люби проездом родину друзей… Жалей проездом родину чужую», — вот какие строки обрамляли его стихотворение 1961 года.

Ко времени начала судебного процесса талант Бродского уже успели признать в профессиональных кругах. Высоко оценивала его переложения зарубежной поэзии поэтесса Наталья Грудинина, более 10 лет руководившая работой молодых переводчиков. Не говоря уже о лестных отзывах Анны Ахматовой и Корнея Чуковского. Тем не менее 18 февраля началось первое заседание по делу Иосифа Бродского — то ли поэта, то ли тунеядца. Сам он утверждал, что стихи и переводы — это и есть его работа и что он надеялся их напечатать. Однако суд такое оправдание не устраивало.

«А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?» — спрашивали у Бродского, силившегося вспомнить, какие именно его стихи были изданы и какие договоры с издательствами заключены.

Литераторы против судей

По итогам заседания поэта направили в психиатрическую больницу, где врачи дали заключение, что никакие отклонения не могли помешать Бродскому продуктивно работать — было бы только желание. Однако ни на одном из своих рабочих мест — фрезеровщика, члена геологической экспедиции и многих других — подсудимый не задерживался надолго. Вместо нормальной работы, отметил суд, Бродский почему-то занимался стихами.

Также по теме«Не читал, но осуждаю»: 30 лет со дня реабилитации Бориса Пастернака 19 февраля 1987 года Союз писателей СССР отменил решение об исключении из организации поэта Бориса Пастернака. В последующие годы…

На втором заседании обвинение уже не брезговало никакими аргументами. Перевод по подстрочнику, а не с языка оригинала, нежелание издавать стихи, частая смена работы — всё это, как утверждалось, свидетельствует о тяге к безделью. Пошли в ход и подробности его частной жизни: поэта обвинили в недостаточной заботе о родителях. Речь зашла о временах, когда Бродскому дали отсрочку от армии. Отец его лежал после инфаркта, и Иосиф остался в Ленинграде как единственный кормилец в семье. Суд же решил, что кормильцем такой сын быть не может. Кроме того, звучали обвинения, что поэт якобы вёл переговоры об издании сомнительных произведений за рубежом. А Смирнов, начальник ленинградского Дома обороны, даже усмотрел в творчестве поэта антисоветские настроения.

Обвинение получило веские основания применить к Бродскому административное наказание за тунеядство. Суд вынес обвинительный приговор: 5 лет принудительных работ — и поэт был отправлен в село Норинское Коношского района Архангельской области.

В это время его коллеги по цеху начали борьбу за возвращение Бродского в Ленинград. Ахматова, Чуковский, Паустовский, Маршак, Шостакович и многие другие известные люди при поддержке зарубежной общественности призывали власти освободить поэта. И они добились своего. Вот только изданию стихотворений Бродского они помочь не смогли. Печатать молодого поэта никто не хотел, а в тех редких случаях, когда одобрение на публикацию удавалось получить, Бродский мог и сам сорвать дело. Так, по воспоминаниям Евгения Евтушенко, поэт однажды не согласился с редакторской правкой, и в журнале «Юность» так и не вышли 8 его стихотворений.

Во плоти или на бумаге

Снова столкнулся с советской властью поэт уже в 1972 году. В пятницу, 12 мая в ОВИРе он подписал своё условное прошение о разрешении на выезд за границу, а в понедельник его уже попросили сдать паспорт. 16 мая начался отсчёт дней до отъезда. В случае отказа поэту угрожали, что для него настанут «весёлые времена»: видимо, власти имели в виду заключение в тюрьму или отправку в психбольницу. Дело было решено: Бродский выбрал отъезд из страны, надеясь, что когда-нибудь сможет вернуться или хотя бы перевезти к себе родителей.
Поэт не хотел уезжать, пытался тянуть время. Но теперь у него не было даже паспорта.

В июле 1972 года, после поездки в Вену и Лондон, он уехал в Америку. Там 32-летнему литератору предложили преподавать в Мичиганском университете. Америка к поэту отнеслась очень благосклонно. Он путешествовал, устраивал мастер-классы по стихосложению, читал лекции о поэзии. В США поэт достиг известности и в 1987-м получил Нобелевскую премию.

В 1980-м году, когда Бродский получил американское гражданство и отметил своё сорокалетие, он написал стихотворение, в котором подвёл в каком-то смысле итог своей жизни.

• © Library of Congress

«С высоты ледника я озирал полмира, / Трижды тонул, дважды бывал распорот. / Бросил страну, что меня вскормила. / Из забывших меня можно составить город», — писал поэт.

За границей общественность не одобряла его нежелания критиковать Советский Союз. Бродский же отвечал, что своё отечество ему винить не в чем. В том же стихотворении 1980 года он говорит: «Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной. / Только с горем я чувствую солидарность. / Но пока мне рот не забили глиной, / Из него раздаваться будет лишь благодарность».

С таким же настроением он в 1972-м уезжал из Ленинграда. Поэт, по слухам, названный Иосифом в честь Сталина, перед отъездом из СССР писал Брежневу: «Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Всё плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге».

Уже после получения Бродским Нобелевской премии его постепенно начали издавать в России. Чуть позже ему неоднократно предлагали вернуться на родину — хотя за считаные годы до этого власти страны не пустили родителей поэта к больному сыну и не разрешили Иосифу проводить в последний путь сначала мать, а потом и отца. По рассказам знакомых, Бродский боялся вновь ступить на родную землю. Из-за своих раздумий и сомнений он так и не вернулся в Россию. Поэт Иосиф Бродский скончался в Нью-Йорке в 1996 году.

Я волком бы
Я волком бы выгрыз
Я волком бы выгрыз бюрократизм.
К мандатам
К мандатам почтения нету.
К любым
К любым чертям с матерями
К любым чертям с матерями катись
любая бумажка.
10 любая бумажка. Но эту…
По длинному фронту
По длинному фронту купе
По длинному фронту купе и кают
чиновник
чиновник учтивый
чиновник учтивый движется.
Сдают паспорта,
Сдают паспорта, и я
Сдают паспорта, и я сдаю
20 мою
мою пурпурную книжицу.
К одним паспортам —
К одним паспортам — улыбка у рта.
К другим —
К другим — отношение плевое.
С почтеньем
С почтеньем берут, например,
С почтеньем берут, например, паспорта
с двухспальным
30 с двухспальным английским левою.
Глазами
Глазами доброго дядю выев,
не переставая
не переставая кланяться,
берут,
берут, как будто берут чаевые,
паспорт
паспорт американца.
На польский —
40 На польский — глядят,
На польский — глядят, как в афишу коза.
На польский —
На польский — выпяливают глаза
в тугой
в тугой полицейской слоновости —
откуда, мол,
откуда, мол, и что это за
географические новости?
И не повернув
50 И не повернув головы качан
и чувств
и чувств никаких
и чувств никаких не изведав,
берут,
берут, не моргнув,
берут, не моргнув, паспорта датчан
и разных
и разных прочих
и разных прочих шведов,
60 И вдруг,
И вдруг, как будто
И вдруг, как будто ожогом,
И вдруг, как будто ожогом, рот
скривило
скривило господину.
Это
Это господин чиновник
Это господин чиновник берет
мою
70 мою краснокожую паспортину.
Берет —
Берет — как бомбу,
Берет — как бомбу, берет —
Берет — как бомбу, берет — как ежа,
как бритву
как бритву обоюдоострую,
берет,
берет, как гремучую
берет, как гремучую в 20 жал
80 змею
змею двухметроворостую.
Моргнул
Моргнул многозначаще
Моргнул многозначаще глаз носильщика,
хоть вещи
хоть вещи снесет задаром вам.
Жандарм
Жандарм вопросительно
Жандарм вопросительно смотрит на сыщика,
90 сыщик
сыщик на жандарма.
С каким наслажденьем
С каким наслажденьем жандармской кастой
я был бы
я был бы исхлестан и распят
за то,
за то, что в руках у меня
за то, что в руках у меня молоткастый,
серпастый
100 серпастый советский паспорт.
Я волком бы
Я волком бы выгрыз
Я волком бы выгрыз бюрократизм.
К мандатам
К мандатам почтения нету.
К любым
К любым чертям с матерями
К любым чертям с матерями катись
любая бумажка.
110 любая бумажка. Но эту…
Я
Я достаю
Я достаю из широких штанин
дубликатом
дубликатом бесценного груза.
Читайте,
Читайте, завидуйте,
Читайте, завидуйте, я —
Читайте, завидуйте, я — гражданин
120 Советского Союза.
1929

Авторы Произведения Рецензии Поиск Магазин Вход для авторов О портале Стихи.ру Проза.ру

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.