Мудрость духовная
Святые отцы о рассуждении
Преподобный Иоанн Лествичник:
Рассуждение в новоначальных есть истинное познание своего душевного устроения… В средних оно есть чувство, которое непогрешимо различает истинно доброе от естественного и от того, что противно доброму… В совершенных рассуждение есть находящийся в них духовный разум, дарованный Божественным просвещением, который своим светильником может просвещать и то, что есть темного в душах других.
Преподобный Антоний Великий:
Рассудительность есть око души и ее светильник, как глаз есть светильник тела.
Преподобный Петр Дамаскин:
Рассуждение… есть свет, и рождающееся от него прозрение есть самое нужное из всех добродетелей. Ибо что нужнее человеку, чем видеть тайные хитрости демонов и охранять свою душу при содействии благодати?
Преподобный Максим Исповедник:
Рассудительность рождает бесстрастие, от которого рождается совершенная любовь.
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин:
В рассудительности состоит премудрость, в ней разум и смысл, без которых нельзя ни созидать наш внутренний дом, ни собирать духовное богатство, как сказано: «Мудростью устрояется дом и разумом утверждается, и с уменьем внутренности его наполняются всяким драгоценным и прекрасным имуществом» (Притч. 24, 3). Рассудительность называется твердой пищей, свойственной «совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр. 5, 14). Из этого ясно открывается, что без рассудительности не может стоять никакая Добродетель или пребывать твердой до конца. Ибо она есть матерь, хранительница и управительница всех добродетелей.
Святитель Феофан Затворник:
Неутомимые жены! Сна не давали очам и веждам дремания, пока не обрели Возлюбленного! А мужи будто упираются ногами идут на гроб, видят его пустым и остаются в недоумении, что бы это значило, потому что Самого не видели. Но значит ли это, что у них меньше было любви, чем у жен? Нет, тут была любовь рассуждающая, боящаяся ошибки, по причине высокой цены любви и предмета ее. Когда и они увидели и осязали, тогда каждый из них не языком, подобно Фоме, а сердцем исповедал: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20, 28), и уже ничто не могло разлучить их с Господом. Мироносицы и апостолы — образ двух сторон нашей жизни: чувства и рассуждения. Без чувства жизнь не жизнь; без рассуждения жизнь слепа — много истрачивается, а мало дает здравого плода. Надо сочетать то и другое. Чувство пусть идет вперед и побуждает действовать; рассуждение же пусть определяет время, место, способ, вообще бытовой строй того, к чему склоняется сердце. Внутри сердце идет вперед, а на практике — рассуждение. Когда же чувства станут обученными в рассуждении добра и зла, тогда, может быть, можно будет положиться и на одно сердце. Ибо как из живого дерева сами собою идут отростки, цветы и плоды, так и из сердца только тогда начинает возникать добро, разумно вливающееся в течение нашей жизни.
«Из сердца исходят злые помыслы» (Мф. 15, 19). В сердце же откуда? Корень их в живущем в нас грехе, а разветвление их, размножение и определенный вид в каждом — от его собственного произволения. Как же быть? Сначала отсеки все, что от произволения. Это будет похоже на то, как если бы кто на дереве оборвал листья, отсек ветви и сучья, и ствол отрубил почти до корня. Затем не позволяй выходить новым отросткам — самый корень и засохнет, то есть не позволяй исходить из сердца злым мыслям, а исходящие — отражай и изгоняй, и живущий в нас грех, не получая подкрепления, ослабеет и совсем обессилеет. В этом существо заповеди: «Трезвитесь, бодрствуйте» (1 Пет. 5, 8) — «препоясав чресла ума вашего» (1 Пет. 1, 13). Внимайте себе. При внимании надо держать рассуждение. Из сердца исходит не одно худое, но и доброе; однако не все доброе, внушаемое сердцем, нужно исполнять. Что истинно нужно исполнять — это определит рассуждение. Рассуждение есть нож садовника — одни ветки отсекает, а другие прививает.
Святитель Тихон Задонский:
Если доброго человека, от которого и благодеяния не видим, любим и почитаем только за то, что добр, и крайне бережемся оскорбить его, тем более Бога, Который есть наш Создатель, Промыслитель, хранитель, кормилец, защитник, помощник и, короче говоря, высочайший благодетель и человеколюбивый Отец, мы должны любить и почитать, насколько можем в немощной плоти, должны крайне беречься Его оскорбить как Единого благого. Поверь, возлюбленный, что лучше человек изберет смерть, чем грехом оскорбит Бога, если войдет в правильное рассуждение о Боге, Благость Которого столь велика, сколь велик Он Сам, и столько Его благодеяний оказано нам, сколько создано творений, и столько Его преславных дел, сотворенных Им ради нас, сколько дней, часов и минут прошло от нашего рождения. Без Него и Его благ мы и минуты прожить не можем, «Ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17, 28).
Рассуждение о вечности может подвигнуть и переменить человеческое сердце.
Рассуждение укореняет в сердце спасительные истины. О чем часто помышляем и чему поучаемся, то глубже укореняется в памяти и сердце. Помышляй часто и о великом и дивном деле Спасителя, и молись, и укоренится память в сердце твоем. Видишь Его образ в церкви и в доме — помышляй, что это образ Сына Божия и Небесного Царя и Бога твоего. Который ради тебя явился на землю и пожил, и потрудился. Видишь образ Богородицы — помяни, что это образ Той Пресвятой Девы, Которая плотию родила твоего Господа, и на руках носила, и материнским молоком питала… Так, когда будем часто о Нем и Его действиях рассуждать, то и углубится память о Нем в наших сердцах, что принесет великую пользу душам нашим.
Святитель Игнатий (Брянчанинов):
Духовное рассуждение есть достояние совершенных христиан. Участвуют в этом благе значительно преуспевшие в благочестивом подвиге. Чуждо оно новоначальным и неопытным, хотя бы они были и старцами по телесному возрасту.
Рассуждение, рассматривая все помышления и дела человека, устраняет всякую мысль и намерение лукавые, неугодные Богу, и удаляет от нас прелесть.
В рассуждении соединены премудрость, разум, духовные чувства, отличающие добро от зла, без которых внутренний дом наш не созидается и духовное богатство не может быть собрано.
Духовное рассуждение приобретается чтением Священного Писания, преимущественно же Нового Завета, и чтением святых отцов, писания которых соответствуют роду жизни, проводимой христианином.
Страх Божий да наставит нас трезвению, осторожности, а изучение Слова Божия и жизнь по Слову Божию да доставят нам духовное рассуждение, которое есть дверь в чертог добродетелей.
Предание себя воле Божией, искреннее, благоговейное желание, чтобы она совершалась над нами, есть необходимое, естественное следствие истинного духовного рассуждения.
Дар духовного рассуждения ниспосылается от Бога исключительно инокам, шествующим путем смирения и смиренномудрия.
Авва Моисей:
Истинная рассудительность приобретается истинным смирением. Первым доказательством его будет — открывать духовным отцам не только то, что делаем, но и о чем думаем; ни в чем не доверять своему помыслу, но во всем следовать наставлениям старцев и считать хорошим или плохим только то, что они признают таковым. Это помогает христианину не только безопасно пребывать в истинной рассудительности и на правом пути, но и хранит ею невредимым от всех сетей диавольских.
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (авва Моисей):
Всею силою и всем тщанием мы должны стараться смирением приобрести дар рассудительности, которая может сохранить нас от чрезмерности с обеих сторон. Ибо, как говорят отцы, крайности с той и другой стороны — и излишество поста, и пресыщение чрева, чрезмерность бдения и продолжительность сна и прочие излишества равно вредны. Ибо мы знаем некоторых, не побежденных чревоугодием, но низложенных безмерным постом и затем впавших в ту же страсть чревоугодия от слабости, вызванной чрезмерным постом.
Изречения безымянных старцев:
Многие удручили подвигами свою плоть, но, сделав это без рассуждения, отошли от здешней жизни без всякого плода, без всякого приобретения. Уста наши смердят от поста, все Писание мы знаем наизусть, песнопения Давида мы настолько усвоили себе, что они сделались как бы нашим произведением, но не имеем того, чего Бог требует от нас,- смирения.
Преподобный Петр Дамаскин:
Получивший по благодати Божией дарование рассуждения от многого смиренномудрия должен всеми силами хранить это дарование и ничего не делать нерассудительно, чтобы, согрешая в ведении, за нерадение не подпасть большему осуждению. Тот же, кто не получил этого дарования, ни в коем случае не должен утверждать своего разумения или слова, или дела без вопрошения опытных, твердой веры и чистой молитвы, без которых он не может достичь правильного рассуждения.
Рассуждение есть свет, показывающий тому, кто его имеет: время, когда можно начать действовать, устроение человека, крепость, знание, возраст, силу, немощь, произволение, усердие… и тому подобное. Потом: качество вещей, способ употребления их, количество, виды, намерение Божие, заключающееся в Божественных Писаниях, смысл каждого изречения. Рассуждение изъясняет все это, и не только это, но и намерение толкования святых отцов, ибо не только нужно знать, что делается, но и для чего делается. Делающий же что-либо без знания всего этого, может быть, и много трудится, но ничего не успевает достичь.
Святитель Иоанн Златоуст:
Для рассудительных бедность лучше и полезнее богатства, немощь и болезнь — здоровья, искушение полезнее спокойствия, и полезнее настолько, насколько более славными и сильными делают они подвижников.
Отечник:
Говорили об авве Агафоне, что все его действия проистекали из духовного рассуждения. Так он поступал в отношении к своему руководителю и в отношении к своей одежде. Он не носил одеяния, которое можно было бы назвать ни излишне хорошим, ни излишне плохим. Для продажи рукоделия он ходил в город сам и с сохранением внутреннего безмолвия продавал рукоделие желавшим купить его. Цена решету была сто медниц, цена корзине — двести пятьдесят медниц. Покупателям он называл цену; деньги, которые они подавали ему, принимал молча, никогда не пересчитывал их. Он говорил: «Что полезного для меня, если буду препираться с ними и дам им повод к употреблению божбы, даже если при этом я получу лишние деньги и раздам их братии? Бог не хочет от меня такой милостыни; Ему не угодно, чтобы грех примешивался к делу любви».
Древний Патерик:
Рассказывают об авве Агафоне: пришли к нему некие, услышав, что он имеет великую рассудительность. Желая испытать, не рассердится ли он, спрашивают его: «Ты Агафон? Мы слышали о тебе, что ты блудник и гордец». «Да, это правда»,- отвечает он. Они опять спрашивают: «Ты, Агафон,- клеветник и пустослов?». «Я»,- отвечает он. И еще говорят ему: «Ты, Агафон,- еретик?» «Нет, я не еретик»,- отвечает он. Затем спросили его: «Скажи нам, почему ты со всем, что бы ни говорили тебе, соглашался, а последнего слова не перенес?». Он ответил: «Первые пороки я признаю за собой, ибо это признание полезно душе моей, а признание себя еретиком означает отлучение от Бога, а я не хочу быть отлученным от Бога моего». Услышав это, они подивились его рассудительности.
Блаженный Феодорит:
Авва Македоний не ел ни хлеба, ни бобов, только ячмень, истолченный и смоченный водой. Эту пищу долгое время приносила ему мать блаженного Феодорита, епископа Кирского, которая была с ним знакома. Однажды авва пришел к ней во время ее болезни и узнал, что она не соглашается принять пищу, необходимую для выздоровления, ибо и она проводила жизнь подвижническую. Он убеждал ее послушаться врачей и считать, что она принимает эту пищу не по прихоти, а по необходимости. «Вот и я,- сказал он,- сорок лет, как ты знаешь, употреблял один ячмень. Но вчера почувствовал слабость и попросил принести мне немного хлеба. У меня было такое рассуждение: Если я умру, я должен буду дать ответ Праведному Судии за свою смерть, как человек… который мог бы ее предотвратить, приняв немного пищи. И тебя прошу, чтобы ты мне теперь приносила не ячмень, а хлеб».
Богом дан человеку великий дар — дар слова. Слово служит выражением мыслей, чувств, желаний человека. Оно же (слово) порождает мысль, чувство, желание, придает им силу, закрепляет их в сердце. Поэтому язык является непосредственным участником образования нашего нрава.
Слово есть образ мысли и выражение наших чувств. Следовательно, из слов может распознаваться внутреннее душевное состояние и устроение говорящего человека.
Господь до тех пор хранит нашу душу, пока мы храним язык свой. Всякое умножение слов, многословие удаляет от Бога.
«Подлинно блажен, кто действительно приобрел воздержание» (преп. Ефрем Сирин).
«Ничем так не грешит человек, — говорит свят. Тихон Задонский, — как языком, когда не управляет им по-надлежащему. От невоздержания языка происходило много зла: осуждение, злословие, пересуды, празднословие, ложь, обман, клевета, божба и т.д.»
Уменье воздержаться в слове — есть признак разумности «Кто не согрешит в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело» (Иак. 3:2).
Апостол Иаков называет язык «неудержимым злом, исполненным яда смертоносного» (Иак. 3:8). Именно через язык происходит повреждение и падение души. .
Человеку бывает достаточно и двух-трёх лет, чтобы научиться разговаривать, но для того, чтобы научиться молчать не хватает и всей жизни.
Поистине, язык — это один из величайших даров Господа человеку, пусть маленький по размерам, но с огромным значением.
Многие не считают пороком празднословие. Но Христос говорит: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12, 36).
«Я видел многих, — говорит св. Амвросий Медиоланский, -впадавших в согрешение чрез свои слова, но почти никого чрез молчание».
«От молчания никто никогда но раскаивался», — не раз говорил в своих наставлениях преп. Серафим Саровский.
«Слово в устах одних — дух и жизнь, а в устах других — мертвая буква»
«При многословии не миновать греха» (Притч. 10, 19).
«Сквернословие, — говорит св. Климент Александрийский, — обнаруживает в говорящем человеке пошлого, грубого, необразованного и наглого, но отнюдь не показывает человека скромного, честного и целомудренного».
Св. Исаак Сирин называет молчание таинством будущего века, «слова же суть орудие этого мира»
«Не старайся вслушиваться, что говорят другие… чтобы и самому не быть осмеянным и не сделать их злоречивыми.» ( Святитель Василий Великий)
Склонность к спорам и распрям развращает человека, лишает его добродетелей,
Расположенность к спорам и распрям рождается о от пустословия, многословия, о лицемерного слова, от дерзости, от двуличия, от желания настоять на своем.
«Если при разговоре с братиями ты желаешь, чтобы твое слово взяло верх над словами других — нет в тебе страха Божия.»( Преподобный авва Исаия). Недаром говориться, что поучать приличествует наставнику, молчать же и выслушивать надлежит ученику.
Польза молчания — сохранность человека от многочисленных грехов языка: лжи, хулы, клеветы, сплетни, показухи, лицемерия, непристойности, сомнения, самовосхваления, спора, любопытства, искажения, и многого другого. «Слышать, что надо, так же драгоценно, как и говорить нужное.» (Святитель Григорий Богослов ).
Молчание — это признак мудрости, сохранение себя от зла людей на этом свете и от наказаний Творца на Том свете. Ибо сказано: «при многословии не миновать греха», и еще: «смерть и жизнь — во власти языка».
«Муж мудрый не спешит говорить, но рассуждает, о чем следует сказать и что выслушать. Напротив, не воспитанный в истине не останавливается и перед разглашением доверенных ему тайн» (. Преподобный Антоний Великий) .
Особенно страшно богохульство. «Всякий грех и хула простятся человекам; а хула на Духа не простится человекам» (Мф. 12.31).
Грехи богохульника на этой земле не отпускают ни Господь, ни Крещение Его, ни даже милосердие Божие. «Если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Мф.1232).
Необходимо в жизни поступать по словам пророка : «Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои; я был нем и безгласен и молчал даже о добром». Если же иногда добрых речей не следует говорить ради молчания, то тем более надлежит отказаться от дурных слов ради страха греха.
Совсем ничего не говорить мы, естественно, не можем, но воздерживаться от пустословия можем и должны, а когда по немощи забываемся и пустословим, то можем и должны укорять себя, а не оправдываться. Преподобный Пимен говорил, что если бы мы помнили изречение Писания «От слов свих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (МФ.12.37) , то решелись бы лучше молчать. Именно смирение было источником молчания святых, а не высокие фантазии. У святых всегда все было просто, они искренне думали, что сказать им нечего, что всякое их слово нечисто, и потому молчали. А уж когда Бог как бы понуждал их говорить, когда они обязаны были сказать, тогда они говорили. Молчание лучше всего, но если мы такие, какие есть, начнем геройствовать в молчании, тогда впадем в крайнюю гордость, а через это дойдем и до великих грхов. Молчание полезно смиренным, а нам нужно избегать хотя бы пустословия и злословия.Нашей немощью Бог ограждает нас от непосильных искушений.
У христианина слово и дело должны неразлучны между собою, как душа и тело неразлучны в своем бытии. За всякое обронённое слово человек будет держать ответ, вот почему так важно это произнесённое слово.
Старец Паисий Святогорец (1924-1994) завещал нам : «Что пользы будет от поста, когда мы, строго воздерживаясь от пищи телесной, своим гневом и строптивостью съедаем души и сердца своих ближних; когда, боясь осквернить уста какою-нибудь запрещенной снедью, не боимся, однако, того, что из этих же уст продолжают исходить, как смрадный дым из печи, слова осуждения, клеветы и злословия, насмешки язвительные, полные заразы и соблазна душевного. Если хотите поститься постом истинным, прежде всего воздержите язык ваш от всякого слова праздного, тем паче гнилого и неподобного. Начните пост духовный с этого малого члена телесного, который вместе с тем есть и великий враг ваш. Победив его, вы сможете обуздать и все тело свое. В противном случае, язык ваш, как дикий конь, будет влачить вас вместе с постом вашим по дебрям лжи, клеветы, осуждения, злобы и лукавства.»
А.Соколовский
М.В. Нестеров. Молчание
Почему Арсений Великий говорил о том, что нередко раскаивался в сказанном, но никогда не сожалел о молчании? Возможно, он вспоминал при этом о годах, проведенных в столице, в ее блеске, в ее «высшем свете», в котором света на самом деле так мало и так много самой настоящей тьмы – мало правды и много лживых, льстивых, неискренних речей. Возможно, ему на ум приходили ситуации, когда его собственные слова, произнесенные под влиянием определенных обстоятельств и чувств, спустя какое-то время оказывались не соответствующими действительности, что не могло не уязвлять его чистую душу. Возможно, когда-то ему случалось давать кому-либо не очень удачные советы, и впоследствии он об этом скорбел… Но всё это относилось к прежней – многозаботливой, многопопечительной, наполненной суетой жизни, а уж никак, кажется, не к тому преподобническому житию, которое проводил он в пустыне.
Почему это «раскаяние в сказанном» оставалось для подвижника по-прежнему живым и сильным? Отчего он, безмолвник, напоминал об опасности, которую таит в себе наш собственный язык, – другим и наравне с ними себе самому? Или даже в первую очередь – себе самому?
Когда мы говорим безудержно и беспорядочно, нам очень трудно уследить за всем, что взошло откуда-то из недр нашего сердца на язык, покрутилось на нем да и сорвалось с него. Мы чувствуем вечером опустошенность, усталость, какую-то неясную тяжесть на душе и относим всё это к впечатлениям прошедшего дня, к его обстоятельствам – иногда непростым, иногда прямо искусительным. Но нам часто невдомек, что в значительной степени усталостью и опустошенностью этими обязаны мы самим себе – тому, что и как мы говорили, тому, насколько невнимательными мы были по отношению к «исходящему из уст».
Это кажется нам настолько естественным, настолько привычным – общаться, поддерживать разговор, беседовать… Это представляется нам чем-то совершенно необходимым, видится неотъемлемой частью нашей жизни, пребывания в сообществе с другими людьми. И, пожалуй, именно так это и есть. Но редко, редко кто отдает себе отчет в том, что каждый раз, прежде чем произнести то или иное слово, необходимо хотя бы немного поразмыслить, взвесить его на весах своего сердца, понять, будет ли сказанное правдой или окажется ложью, принесет оно кому-то пользу или навредит, доброе оно или злое. Мы чаще всего говорим просто потому, что захотели что-то сказать, повинуясь внутреннему импульсу, не проанализировав его, не оценив – прежде всего с точки зрения евангельской.
«От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься» (Мф. 12: 37) – это предупреждение зачастую кажется нам иносказанием: что такое слово, важны дела! Но Господь – не мы. И если что-то сказано Им, то сказанное – истина.
Произносимое нами оказывает колоссальное влияние на нас, во многом нас формирует
Есть огромная, теснейшая связь между тем, что мы говорим, и нами самими. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…» – не только в жизни, судьбе других людей, но и, прежде всего, в нашей собственной. Произносимое нами оказывает колоссальное влияние на нас, во многом нас формирует – неким вторичным, но очень действенным образом. И либо мы управляем своим словом, сознательно и ответственно относясь к нему, либо оно управляет нами.
То, что мы говорим, всегда так или иначе проявляет какую-то часть содержания нашей жизни, нашего сердца, нас самих – в том числе и сказанное «случайно», между делом, без рассуждения и осмысления. Проявляет, а вслед за тем закрепляет, взращивает это содержание в нас, и горе нам, если закрепляемое и взращиваемое – не лучшее из того, что вообще может быть в человеке. Оттого-то и образуется это единство произносимого и жизни человека, даже в том случае, если он лжет.
Можно снова вспомнить преподобного Антония Великого: «Бог хранит тебя до тех пор, пока ты хранишь уста свои». То есть хранимы мы до тех пор, пока готовы созидать, пока внимательны к себе, пока продолжается внутренняя работа, и не хранимы – когда начинаем сами свое внутреннее разорять, перестаем следить за тем, что рождается в сердце и исходит потом из уст. Потому что близок Бог к боящимся Его, и далеки от Него те, кто говорит необдуманно, бесстрашно и много.
Уста точно двери дома: если они часто открываются, то тепло из дома уходит
Много говорить небезопасно ведь не только оттого, что внимание трудно сохранять и посему «во многословии не избежишь греха» (Притч. 10: 19). Преподобные Варсонофий Великий и Иоанн Пророк объясняют своему ученику, впоследствии известному всему христианскому миру наставнику аскетической жизни, в то время еще не авве, а просто Дорофею: «Ты так много говоришь только потому, что не познал еще, какой это приносит вред». Какой? Помимо выше приведенного объяснения из Священного Писания отцы дают объяснение свое, не менее, пожалуй, убедительное: уста точно двери дома: если они часто открываются, то тепло из дома уходит.
Тепло… Это то самое тепло, радующее наше сердце и сообщающее жизни ощущение ее подлинности, которое мы испытываем, хорошо помолившись, умилившись сердцем при чтении святоотеческих книг или же во время богослужения, когда поемое и читаемое особенно сильно трогает душу. То, которое мы так быстро теряем и даже не замечаем – как и почему. Были бы внимательнее, замечали бы: теряем сразу же, как только начинаем много и «неосторожно» говорить, причем не только о вещах суетных и пустых, но и о вещах душеполезных – просто много. Были бы внимательнее – многое бы и помимо того замечали…
…Очень важно – понять эту огромную внутреннюю связь, связь между тем, что пребывает внутри нас, и тем, что исходит вовне. Понять, насколько одно влияет на другое. Насколько зависит наше слово от нашей жизни и жизнь – от нашего слова. Потому, опять же, за каждое слово праздное, то есть лишнее, и дадим мы ответ на Суде (см.: Мф. 12: 36). Если лишним, ненужным было оно, то лишнее и ненужное взрастило и укрепило оно в нас, вытеснив из нашего сердца то, что было жизненно необходимо, не оставив для него достаточно места. Если, хуже того, злым, гнилым оно было, то умножило и утвердило оно в нас злобу и гниль. Как же научиться оценивать то, что ты хочешь сказать прежде, чем вырвется оно на волю?.. Как овладеть искусством взвешивать слова на весах своей совести?.. Как же это трудно…
Лишь в молчании рождается это дивное умение: понимать самого себя, свои мысли и свои слова
И как же хорошо понимал это тот, кто часто сожалел о сказанном и никогда не раскаивался в молчании! Потому что лишь в молчании рождается это дивное умение: понимать самого себя, свои мысли и свои слова. Парадоксально, но так.
И потому – еще парадоксальней: чтобы научиться правильно говорить, обязательно нужно научиться молчать.
